Крутой техасец
Шрифт:
Кейт пришла в ужас от этого предложения Джо Чишолма и попыталась улизнуть, пока вокруг сенатора развернулись приготовления к съемкам.
Удрав от Джо Чишолма, фотообъективов и толпы, Кейт тихо побрела к опустевшему бассейну. Встав на краю воды, она пыталась взять себя в руки и для этого сконцентрировала внимание на том, как она дышит. Надо постараться дышать медленно и глубоко.
Неужели конгрессмен узнал ее? Неужели?
Нет, нет. Не может быть. У нее так изменилась внешность. Она совсем не похожа на ту женщину, которая давала показания на сенсационном процессе три года назад и чьи
Но если Джо Чишолм, как сказал Нид, особо интересовался организованной преступностью, то он, должно быть, следил за процессом и внимательно разглядывал ее фотографию. Может быть, конгрессмен все-таки узнал ее. А если узнал он, то могут узнать и другие.
«Нет, не может быть», – говорила она себе. Ей все это просто кажется. Ненужные фантазии. Кто сможет сейчас связать между собой Кейт Миллер и свидетельницу из Нью-Джерси? Но чем больше Кейт пыталась убедить себя в безопасности своего положения, тем меньше она верила в это и тем больше нервничала. Знакомое чувство страха стало подкрадываться к сердцу, появился холод в затылке, и внутренний голос приказал ей: «Беги!»
Сильная рука опустилась ей на плечо, и низкий мужской голос сказал: «Попалась».
Рефлективно, еще не осознавая, что она делает, Кейт схватила двумя руками чье-то запястье, резко перенесла вес тела на другую ногу и, рванувшись, перебросила нападавшего через себя в бассейн.
Глава 7
Джо Чишолм плюхнулся в воду с громким всплеском и массой брызг. Кейт смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Ее рука закрыла рот, подавляя глухой стон. Что она наделала? Испытывая жуткие угрызения совести, которые нельзя было выразить словами, она, потрясенная, стояла на краю бассейна и как завороженная смотрела на конгрессмена, поднявшегося на поверхность воды и теперь отплевывающего и ревущего громким голосом. Его седые волосы промокли и слиплись, шикарный костюм намок и был безнадежно испорчен.
Сзади послышались вопли смеха и стрекот кинокамеры.
Кинокамера? О ГОСПОДИ!
Закрывая лицо руками, она рванулась вон и бросилась к въездной дороге, где были припаркованы машины.
Она застала Билли Боба за едой, которую он поглощал, сидя на заднем откинутом борту грузовика. Своей рукой, которая тряслась у нее как дешевый миксер, она схватила его руку, в которой он держал вилку с огромной порцией бобов, намереваясь отправить их в рот. От сотрясений ее руки бобы рассыпались.
– Билли Боб, – закричала она истерично, – мне надо ехать. Сейчас же. Где грузовик Нида?
Жуя и давясь, стараясь проглотить бобы, которые были во рту, он помахал вилкой в сторону грузовика.
– Хотите, чтобы я довез вас?
– Нет, я сама. Где ключи?
– Внутри.
– Скажи Ниду, чтобы он попросил кого-нибудь подбросить его домой, – взвизгнула она и ринулась к пикапу. Вскочив в грузовик, она завела его и с силой надавила на газ. Грузовик взревел, выбросил из-под колес кучу гравия и стремительно понесся прочь.
Сейчас она думала только о том, чтобы убраться. Сбежать. Как можно быстрее. Она не только оскорбила влиятельного конгрессмена Соединенных Штатов, но и, бесспорно, сделала Нида
Джо Чишолм будет теперь объектом бесконечных насмешек и анекдотов, а если пресса начнет копаться в ее прошлом, то вскоре по ее следу пойдут убийцы и гангстеры.
В рекордно короткое время она домчалась до дома, с визгом затормозила у запасного выхода бара, бросилась к двери, пытаясь нащупать нужный ключ на цепочке. Ее руки так дрожали, что ей никак не удавалось попасть ключом в замок. Вбежав в свою комнату, она схватила пакеты, оставшиеся от покупок, швырнула в них свою одежду, затем бросилась в маленькую ванную, сгребла в один из пакетов все личные предметы. Дернув ящик прикроватного столика, она выгребла деньги, накопившиеся из чаевых, засунула их в карман.
Ей трудно было дышать из-за слез, которые душили ее. Она бросила последний взгляд на эту скромную, заполненную победными трофеями комнату, которая служила ей таким надежным прибежищем. Но у нее не было дома на самом деле, и сейчас она еще раз в этом убедилась.
Сжав зубы, чтобы не разреветься, она бросилась в салон, схватила карандаш и блокнот и быстро набросала записку Ниду, написав, что оставит грузовик на автобусной станции в городе. Она хотела сказать ему много чего еще, очень много чего еще, но у нее не было времени. Она вызубрила раньше расписание движения автобусов и сейчас вспомнила, что скоро должен быть очередной рейс. Она позвонит ему потом и объяснит.
Итак, еще один эпизод ее жизни завершен. Горький, сладкий, оставивший в ней болезненные раны, но завершен. Зачем думать о том, что могло бы быть. Если думать об этом, то можно сойти с ума.
Она бросилась в свою комнату, положила записку на кровать, схватила пакеты и ключи и повернулась, чтобы выбежать на улицу.
От неожиданности она вскрикнула и уронила пакеты.
В дверях стоял Нид, прислонившись одним плечом к косяку и скрестив руки. Его шляпа была отодвинута далеко на затылок.
– Собираешься куда-то? – спросил он небрежно.
– О, Нид. Это ужасно! Мне так ужасно неудобно.
– Это насчет чего?
– Как насчет чего? Насчет того, что я сбросила твоего отца в бассейн, насчет того, что я погубила твои шансы стать шерифом, насчет того, что я испортила всю твою жизнь, потому что осталась здесь. Прости меня. Прошу тебя, прости.
Несмотря на все свои старания сдержаться, в глазах появились слезы.
– Эй, – сказал Нид, шагнув к ней и обхватив ее своими сильными руками. – Было бы о чем плакать.
Она попыталась вырваться, но он очень крепко держал ее.
– Как ты можешь говорить это? Я оскорбила твоего отца. И поставила в дурацкое положение тебя перед теми, кто собирался голосовать за тебя. И… И…
– Эй, не плачь, дорогая.
Он поднял ее голову и стал целовать глаза.
– Ты не убавила мне голосов. Собственно говоря, скорее прибавила. Все от хохота чуть не поумирали, увидев, как ты швырнула моего отца в бассейн. Собственно, ты не сделала ничего, что бы каждый из присутствующих хоть раз в жизни не хотел бы сделать сам. Между прочим, откуда ты научилась такому приему?