Круз
Шрифт:
Мы входим в небольшую предоперационную, где я едва ли узнаю хрупкую фигурку своей бабушки. Она всегда была воплощением силы и стойкости. Сжимая руку отца, я с трудом переставляю ноги.
– Моя малышка, - с усилием она поднимает с кровати руки.
Я чертовски тороплюсь к ней, и, спрятав лицо на её груди, обнимаю женщину.
– Я дома.
Papi движется к противоположной стороне кровати, и берёт её за руку.
– Ты должна закончить тамале.
Её голос тих.
– Хорошо, - прерываю я женщину.
Тамале —
– Ты должна найти и хороший кусок задницы тоже, сладкая, - слабо улыбается бабушка.
Я смеюсь. Она никогда не оставляла идею выдать меня замуж. Аbuela хотела видеть меня беременной и счастливой. Мы все знаем, что бабушка была бы очень даже не против дома с кучей маленьких bambinos [12], о которых могла бы заботиться.
– Посмотрим, - подмигиваю ей.
– Пришло время, - отпустив ладонь папы, она похлопывает себя по груди. — Моё сердце поизносилось.
– Нет, - шепчу я. — Пожалуйста, я навсегда вернусь домой, и выйду замуж за Хуана или Стива. Как захочешь, - умоляю женщину.
Бабушка слабо улыбается на это.
– Обещаешь?
Я киваю.
Она вновь хватает отца за руку.
– Я устала. Я стара, и за эти годы уже познала счастье. Вы двое — позаботьтесь друг о друге. Вы навсегда останетесь моим миром. Я всегда любила вас.
– Madre.
– Сын, пришло время научиться самостоятельно стирать своё нижнее бельё, и найти хорошую женщину.
Даже на смертном одре, бабушка всё так же поучает нас.
– Отпустите меня, - ясно и уверенно произносит женщина.
Мы с папой держим её. Опускаю лицо к щеке бабушки, вдыхая её запах — это мой дом. Papi наклоняется к плечу женщины. Мы оба преклонились перед нашей опорой, молясь вопреки всему.
В помещение входят медсестры — и я узнаю некоторых из них. Когда я вновь замечаю доктора МакХьюза, то начинаю умолять:
– Пожалуйста. Пожалуйста. Позволь мне пойти туда. Ей нужна её семья.
Мужчина покачал головой.
– Она никогда не была в больнице, и ненавидит врачей. Пожалуйста.
Он долго молчит, прежде чем, наконец, кивнуть.
– Только до ассистентской. Ты не сможешь последовать в операционную.
– Хорошо, спасибо. Я хочу держать её за руку.
Больница мне знакома, потому я спешу облачиться в форму моего размера. Я успеваю провернуть это за то время, пока они готовятся к тому, чтобы увезти бабушку в операционную. И когда за нами закрывается автоматическая дверь, я вижу Джага рядом с папой.
Почувствовав нежное прикосновение к своей руке, опускаю взгляд.
– Ты особенная девочка, Лейла, - произносит аbuela каждое слово на испанском.
Я плачу. Мне не хватает грёбаной смелости, чтобы ответить. Мы минуем несколько поворотов, продвигаясь дальше по длинному коридору. Я понимаю, что мы приближаемся к той точке, где мне следует отпустить её — но я не могу.
–
Она закрыла свои глаза.
– Abuela. Abuela! — Кричу я всё громче и громче.
А после сигнал остановки сердца взрывает мои барабанные перепонки.
– Нет. Нет. Нет.
Доктор МакХьюз обнимает меня, прижимая к своей сильной груди.
– Ей бы не хватило сил пережить операцию. Это к лучшему.
Я оборачиваюсь к нему, сжимаю его халат в ладонях, и плачу. Понятия не имею, сколько прошло времени, прежде чем я накапливаю достаточно сил и мужества, чтобы вернуться обратно в приёмную. Я всегда была собранной, но не сейчас. Моя опора треснула, оставив меня в подвешенном состоянии. Остановившись за углом приёмной, я встречаюсь взглядом с Рapi, а после оседаю на землю. Я кричу. Меня тошнит. Папа пытается утешить меня, но у него не получается обуздать эмоции. Двое бойцов помогают своему тренеру встать на ноги.
Тот незнакомец притягивает меня к своей груди. Он не морщится от зловонного запаха, и не брюзжит, когда подымает меня. Мужчина убаюкивает меня у себя на груди, словно мать новорождённого. Его губы касаются моего лба в успокаивающем жесте.
– Мне так жаль.
Три слова обволакивают мою кожу. Его голос звучит тихо. В его тоне нет притворства.
Сидя за рулём машины моего отца, он следует за грузовиком Джага. Здесь пахнет папой. На консоли лежит полупустая пачка семечек — его нервная привычка.
Спустя несколько минут езды, я не выдерживаю.
— Я не хочу домой.
Мужчина бросает на меня странный взгляд.
— Она готовила для меня тамале. Я не хочу домой.
— Ладно, — кивает оппонент. — Зал?
— Нет.
— Хорошо, — спокойно отвечает он.
Теперь мы едем в тишине. В Ванкувере весна — сейчас достаточно тепло, но я дрожу от холода. Заметив это, мой оппонент включает печку и обогрев сидения. Я ценю его усилия, но не нахожу в себе сил, чтобы поблагодарить.
Он сворачивает к пивнушке на окраине города. Заглушив двигатель, мужчина, без каких-либо объяснений, выбирается из автомобиля. Я следую за ним — что ещё мне оставалось делать? Куда я ждала, что он отвезёт меня? Чувствую его огромную ладонь на своей спине, когда старая изношенная деревянная дверь открывается перед нами. Нас тут же окутывает отвратительный запах сигаретного дыма.
Это место неприметно. Никто меня здесь не узнаёт, за что я благодарна. Это так типично. Постоянные клиенты сидят в баре, спьяну рассказывая бармену о своих проблемах, в то время как несколько людей играют в бильярд, а остальные — сидят в тени.