Кружева лжи

Дока Анастасия Константиновна

— Чтобы… — Селивёрстова поднялась с места и грозно нависла над Андре. — Чтобы что? Не усугубляйте своё положение. Начали говорить, говорите.

— Зачем? — в его позе, мимике появилась наглость. Словно, до этого была игра в забитого зверя.

Александра с ужасом осознавала: она ошибалась всё это время. И не только в личности убийцы, но и в том, что Андре расколется. Нет. Чурина его слишком сильно держала. Но чем?

— Значит, вы не собираетесь облегчать собственную участь, — сделала вывод Александра, присаживаясь обратно. —

Что ж. Ваш выбор, ваше право. Сын придётся расти без отца, но он не станет первым ребёнком из неполной семьи. Подумаешь, одним больше, другим меньше. Верно?

— Верно. Жена родит, и мы разведёмся. Я уеду. Вместе с НЕЙ. ОНА обещала.

— Любовь. Странно слышать это от человека, лишившего жизни четырёх женщин.

— Я их не убивал. Моя задача — высылать картинки и мешать вам, тараканам.

— Тараканы. Любимое выражение Чуриной. Да у вас полная идилия! Одно слово на двоих!

— Мы всю жизнь искали друг друга и будем вместе.

— В тюрьме.

— На свободе. Ловите вашу Чурину. А мы с НЕЙ уедем. А кто вы: тараканы, муравьи неважно. Вы насекомые.

— У нас есть твоё признание, подонок, — вставил Рукавица. — И за смерть Маши ты ответишь по полной.

Андре молчал. Самодовольно. Нагло.

— Андрей Владимирович, выйдем, — попросила детектив.

Рукавица поднялся.

Александра, обернувшись у двери, бросила задержанному:

— Андре, пока нас не будет, подумайте, что вам дороже: срок за организацию преступлений, взлом компьютерной системы плюс, конечно, помощь полиции и в итоге светлое будущее с НЕЙ после досрочного освобождения? Мы поможем. Или приговор за пять убийств, совершённых лично вами, а также попытку убить меня, известного детектива, никаких поблажек и письмо, где вы разрываете связь с вашей любимой?

— Я никого не убивал, и ты мне на хрен не сдалась!

— И тем не менее, вы пытались меня убрать. Или… — она широко улыбнулась, — не пытались? Выбор за вами.

Дверь захлопнулась. Андре ещё что-то кричал, но его полностью игнорировали.

— Ты что задумала? — хмурился Рукавица. В допросной бесновался Андре. — У нас есть все основания задержать Чурину и посадить их обоих!

— У нас нет признания. Он сказал, что не знает Чурину и разрешил её поймать. А ОНА — это кто угодно, любая женщина.

— Но её выражение?

— Тараканы? Не доказательство. Я понимаю, как вы хотите упрятать мерзавца за решётку, но вы также, как и я прекрасно понимаете, сейчас задержать Андре мы можем только на тех же условиях, что и Ареева.

— Селивёрстова, мы надавим и докажем, что…

— Не докажем, если Андре запоёт другую песню. А он это сделает. Роль за ролью. Ожидать можно чего угодно. Мы его придавим, но другим способом. Он должен сам всё рассказать. Должен испугаться. Понять, что у него есть будущее с НЕЙ только в том случае, если он нам поможет.

— Ничего не понимаю. Так кто же эта ОНА?

— Продуманная дрянь, способная на всё. Я позвоню Чуриной,

поболтаю. А вы возвращайтесь в допросную и убедите его в том, что без содействия ему кранты. И да, скажите, что за НЕЙ уже выехали. Пусть понервничает.

— За Чуриной?

— За НЕЙ. Поиграем на его поле. Никаких имён, фамилий. Только местоимения. Только мнимая уверенность. Сможете?

— Саша, ты забываешься.

Она улыбнулась.

Глава 44

В который раз Вита поднимала настроение Снежане. План шёл как по маслу: подруга нервничала, комплексовала. Страдала. Её разум податливой губкой впитывал все слова, что вылетали из уст Виталины.

Лживые слова.

И снова Снежана верила. Наивно обнимала, благодарила. Вела себя, как тряпка. Как та, что не заслуживала жизни.

С детства Виталина Чурина ненавидела, презирала, считала недостойными существования слабых людей. И сама таковой никогда не была. Да, узнав правду, она дала слабину, но быстро нашла выход, как справиться с обуревающей злостью. Всё оказалось просто. Пришлось убить обычную кошку.

Это была первая, но не последняя смерть.

Зверя утопила в колодце на участке своих же соседей, пока дочь хозяев бегала домой за куклой.

Виталина любила играть в кукол.

Поначалу. Но потом гораздо приятнее оказалось кромсать ножницами их одежду, уродовать иголкой тела и лица. С каждой маленькой дырочкой выходили эмоции. Те, что портили настроение, рушили душевное спокойствие. Мешали улыбаться. Искренне и беззаботно.

Правда искренность она растеряла давно, ещё в кукольный период и до своего первого убийства. А виновата во всём была мама. Это она душила своей любовью, заботой, опекой. Не давала Вите делать то, что ей нравилось. И деньги здесь не помогали, хотя малышке Чуриной любые прихоти подносили на блюдечке.

Но они не понимали главного.

Родители ЕЁ не понимали.

Снежана давно поела и теперь вязала. Виталина смотрела в спину подруге, сверлила взглядом и представляла, как чёрная кровь вытекает из тела блондинки.

Чёрная, потому что и жизнь Снежаны, и её сердце были темнее самой мрачной ночи.

Да у неё просто не было сердца!

Играть становилось всё труднее и труднее. Вита вспоминала игры в кукол. В эту минуту ей казалось, будто они обе тупоголовые Барби, а их судьбами играют другие.

Нет. Не другие. Другой. Дьявол.

Он подарил миру Снежану. Он испортил счастье Виты.

По просьбе Снежаны, Виталина включила музыку, в сотый раз будто случайно обронив фразу о бывшем муже.

«Он не тронет, не волнуйся, он не опасен».

Слова почти не имели смысла. Миша действительно был не опасен. Однако, произнесённое исцеляло саму Чурину, убеждая в правильности событий. Она не должна слушать никакой другой голос, кроме ярости. Совесть? Уничтожить бы её. Замуровать. Испепелить.