Кружок любителей чтения

Хаймор Джули

— Нет проблем, — сказал Эд и снял пальто.

Кейт удивилась тому, с какой охотой он согласился, но чуть позже, достав краски и установив ужасный туалетный столик пятидесятых годов посреди комнаты, она вспомнила слова Эда о том, что сидящему дома папаше иногда становится одиноко. Что у него нет такого широкого круга общения, как у молодых мам. Однажды врач, навещавший Джорджию, порекомендовал ему одного парня, Стюарта, но Эд зашел к нему только один раз: Стюарт оказался неспособным говорить о чем-либо, кроме

подгузников своей дочери. Еще Эд рассказывал, что мамочки в его местной детской поликлинике старались вовлечь его в свой круг, но он не смог посещать их утренние чаепития, потому что за чаем мамаши беззастенчиво кормили своих детей, а он слишком возбуждался от вида голых грудей.

Покрыв туалетный столик грунтовкой, Кейт пошла проверить, как там Эд. Ну, если быть честной, ей просто хотелось посмотреть на него. Он бы очень украсил собой магазин, подумала она. Привлекал бы покупательниц. Вот если передвинуть прилавок к витрине так, чтобы Эд был виден с улицы…

— Ну что, все в порядке? — спросила она.

— Абсолютно. Никаких налетчиков, только какой-то парень с мусорным мешком и веревкой вместо ремня.

— Это Харольд. Он заходит иногда посидеть. Только не подпускай его к желтому шезлонгу.

— Ох, извини, — он встал и подошел к шезлонгу. — Он не сильно запачкался, — отряхивая сиденье рукой. — Ну, может, если пройтись влажной…

— Не волнуйся. Все равно его никто не купит. Ах да, еще может зайти Сумасшедшая Пэт. Она будет рассказывать о том, как ей удаляли катаракту. Просто выслушай ее.

— Ладно. Значит, нормальных покупателей не ждать.

— Нормальные обычно приходят по субботам.

Эд сунул руки в карманы брюк и нервно позвенел мелочью.

— Да, кстати, — сказал он. — Бернис уехала на десять дней. На курсы.

— Правда?

— Так она сказала. Если ты не против, мы могли бы, ну, ты знаешь, сделать что-нибудь вместе. На выходных. Но только если ты не против. У тебя, наверное, есть другие дела.

— Завтра я весь день буду здесь, а потом…

— Приходи ко мне завтра на ужин! Если хочешь, возьми с собой Чарли.

— Нет, она отвратительно ведет себя!

— Не бойся, я умею управляться с детьми. И думаю, что пройду тест под названием «Чарли».

— Ну, раз ты так уверен, — не стала спорить Кейт, но про себя решила, что оставит Чарли дома под предлогом какой-нибудь болезни.

Мы с Кейт в задней комнате пытались заниматься сексом не соприкасаясь телами, потому что рубашка Кейт была вымазана краской, и вдруг услышали, что в магазин кто-то вошел. Я поспешил в торговый зал, чтобы предотвратить похищение Джорджии, и обнаружил там пожилую женщину, которая ходила по залу, брала в руки мелкие предметы и разглядывала их. Она помахала мне зеркальцем в декоративной рамке.

— Сколько оно стоит? — спросила она, прищурясь

на ценник. — Только вот вторую мне еще не вылечили.

— Простите?

— Катаракту. Сделали пока только на правом глазу, и я жду, когда можно будет сделать на левом, — она подмигнула мне и захихикала.

«А вот и Сумасшедшая Пэт», — подумал я. Подойдя к ней, я назвал цену.

— Теперь научились делать такие операции, — сказала она. — После анестезии…

— Не надо! — крикнул я, поскольку не переношу крови и всего, связанного с медициной, и это подтвердит любой в отделении материнства больницы Джона Радклифа. — Извините, — сказал я, торопливо направляясь к коляске. — Мне надо покормить дочку.

Я вынул из коляски глубоко спящую, безвольно повисшую в моих руках Джорджию, сел у прилавка и достал из сумки бутылочку. «Должно быть, глазные операции еще хуже других», — думал я, потея. У меня кружилась голова. Я притворился, что Джорджия жадно сосет свой обед, и разразился чем-то вроде колыбельной.

Пока Кейт и Эд делились бутербродами за магазинным прилавком, Зоуи сидела в ресторане с Мэтью Соупером и под закуску из козьего сыра рассказывала ему о своем детстве.

— Мой отец никак не мог устроиться на одном месте, — говорила она, все время ожидая, что взгляд Мэтью скользнет в сторону какой-нибудь женщины, как это бывало с Россом.

— Правда? — спросил Мэтью. — Где же выжили?

Черт возьми, по-видимому, он действительно хотел это знать. Она надеялась, что не разревется от благодарности.

— О, везде. Лондон, север, Дувр, Корнуолл. Я ходила в миллион школ. И когда какая-нибудь школа мне не нравилась, я радовалась, что все равно не останусь там надолго.

— И огорчалась, если школа тебе нравилась и ты заводила друзей?

Глаза Зоуи наполнились слезами.

— Не очень, — сказала она и сглотнула ком в горле.

Боже, что подумает Мэтью? Росс в таких случаях всегда говорил, чтобы она нашла себе психоаналитика и избавилась, наконец, от всего этого багажа. И нос наверное покраснел.

Мэтью погладил ее руку:

— Это гораздо веселее, чем прожить восемнадцать лет в Питерборо с отцом-педантом. В нашем гараже на стене висели инструменты. Так вот, он обрисовал их силуэты, чтобы каждый инструмент я всегда вешал на определенное место.

Зоуи рассмеялась и высморкала нос.

— И я ненавидел школу, в которую ходил, — продолжил он. — Одно время меня сильно дразнили. Я молился, чтобы моего отца перевели в какой-нибудь далекий город, но этого не случилось. — Он улыбнулся и слегка сжал ее руку. — Видишь, тебе еще повезло!

— Хм.

Подошел официант и спросил, что они будут есть, но оказалось, что Зоуи уже наелась.

— Я тоже, — сказал Мэтью. — Может, просто закажем по чашке кофе?