Крылатые люди
Шрифт:
— Управлять умеешь?..
— Могу, — кивнул Георгий.
— Бери!
Кругом все так знакомо, все так близко. Молчанову кажется, и. вслепую мог бы довести самолет до аэродрома. Он выдерживает режим полета старательно, как учили друзья-летчики: хочется, чтобы командир был доволен.
Все же рука устала с непривычки. Но вот и аэродром слева. Георгий начинает плавно разворачиваться, чтобы зайти "по коробочке". И чувствует, Титов взял управление. Сбавив газ, кричит:
— Горячее сейчас время! Вот как нужно, смотри…
В
Когда разделись в штабе, Титов заметил у Молчанова орден Красного Знамени.
— Когда успел получить? Твой бывший командир, полковник Лебедев, совсем недавно говорил, что тебя не было, когда вызывали в Кремль группу награжденных за Берлин.
— Да это мой первый орден, за финскую…
Они повели разговор об организации боевой работы полков и дивизии в целом. Молчанов высказал свои соображения о тренировке в облаках, в ночных полетах, настаивал на усилении внимания летчиков к радионавигации, к методике бомбометания, к отстрелу боевого оружия на учебном полигоне.
Наконец почувствовалось, что и комдив устал.
— Ну… тебе ясно, каким должен быть боевой экипаж нашей дивизии?
Георгий перечислил необходимые качества.
— Уморил я тебя. Ну иди. Постой. Ты где живешь?
— На соседнем аэродроме.
— Не дело, переезжай сюда. — Федор Васильевич кивнул в сторону окна. — Смотри, сколько освободилось площади…
Полки 222-й дивизии АДД формировались. Продолжали прибывать новые самолеты. Многие экипажи уже выполняли боевые задания. Сам командир дивизии то и дело давал «провозной» то одному экипажу, то другому, Добиваясь умения маневрировать над целью, сильно защищенной зенитной артиллерией противника. В этом смысле достойным, по определению Титова, "ночным боевым полигоном" был железнодорожный узел Вязьма.
Понятно, что и штурман дивизии предпринимал ночные рейды с другими экипажами в качестве наставника по специальности самолетовождения и бомбометания.
Таким образом, и комдив, и его помощник по штурманской подготовке еженощно находились среди летного состава полков; днем же занимались учебно-боевой подготовкой.
Титов проверил в воздухе уже многих, но все искал случая, как он говорил, «познакомиться» со своим штурманом на боевом маршруте. Однажды он сказал Молчанову:
— Штурман, никак не выберу почерней ночки, чтоб слетать с тобой на "боевой полигон". Вот что, сегодня учебный за нами. Планируй наш с тобой полет: хочу поглядеть, как ты бомбишь.
Полетели. Высота 2 тысячи метров. Впереди полигон. Виден знак: "Бомбометание разрешаю". Георгий уточнил ветер, произвел расчеты, дал командиру боевой курс.
— Первый заход — одна пристрелочная.
— Ясно! — ответил Титов.
Самолет вздрогнул: пошла первая. Георгий уткнулся в прицел: недолет.
— Командир, пошли на второй заход.
Внеся на этот раз поправку, он сбросил серию
— Молодчага штурман!.. Я знал, что мне плохого не дадут! Пошли скорей домой.
Минут двадцать они летали, занимаясь каждый своим делом. Молчанов разглядывал местность, облака, но и не забывал следить за воздухом. На запад простиралась уплотненная облачность, на восток и юго-восток — с разрывами кучевые… Вдруг он спросил Титова:
— Командир, видите «пару»?
— Вижу. Это наши.
Георгий промолчал, но «пара» ему не понравилась. Вспомнилось, что при полете на Берлин им встретились тоже наши…
Между тем «пара» подошла вплотную, пристроилась — один справа, другой слева — так близко, что, будь кто-либо из летчиков знаком, его можно было запросто узнать. Но знакомых не оказалось.
Идущий справа вышел вперед и, покачав крыльями, дал сигнал "следовать за ним". Другой же, тот, что летел слева, так и остался у крыла.
Титов стал ругаться, стучать себя по лбу, повторял этот жест в сторону истребителя; показывал ему и свои полковничьи погоны, а в заключение дал команду выпустить шасси. Крикнул:
— Должен же он сообразить, что у немцев нет самолетов с трехколесным шасси?!
Но необычное шасси ничего левому истребителю не сказало. Правый же, что был впереди, продолжал сигналить, чтоб шли за ним.
Титов, однако, заупрямился, возмущенный действиями своих же истребителей. Ругаясь на чем свет стоит, он не сворачивал с курса. И тогда оба истребителя разошлись по сторонам, намереваясь предпринять атаку.
Видя, что Титов убирает шасси, Георгий крикнул:
— Командир, над нами облака, единственный ход…
— Правильно! — подхватил комдив и круто повел Б-25 в облака.
Облака были с разрывами, и самолет то и дело выскакивал из одного облака, чтобы тут же войти в другое. Все же их было достаточно, чтобы истребители потеряли из виду двухмоторный самолет.
Спустя некоторое время Б-25 благополучно приземлился на своем аэродроме. Выйдя из самолета, Титов не сразу сумел даже закурить, так был взбешен нелепыми действиями «пары».
Георгий спросил, желая отвлечь его:
— Ваши замечания?
— А?.. Что?.. Хм… Бомбишь отлично! — сплюнул Федор Васильевич. — Бездарные кретины! Сейчас же полечу к ним. Я покажу им, как атаковать своих!
— Да ведь ушли, Федор Васильевич. В облаках-то летать вы умеете…
Титов смягчился:
— Выходит, и ты меня проверил.
Федор Васильевич возвратился от истребителей уже поздно вечером. Крепко был не в духе ночью, до самого отбоя боевой тревоги. И даже отлично выполненное полками боевое задание, бесперебойная радиосвязь со всеми экипажами не смогли улучшить его настроения. Под утро он спросил Георгия: