Крылатый Ян
Шрифт:
Громкие лающие крики раздались совсем рядом. Крокотраусы обнаружили пропажу и подняли шум.
– Давай меняться, – Ян предпринял последнюю попытку отобрать яйцо у одногорба и достал жирную личинку из кармана. Зверек радостно схватил лакомство свободной левой передней лапкой, но яйцо не отпустил.
Камыши опасно зашуршали. Мальчик, не раздумывая, схватил одногорба за шкирку (зверек в свою очередь цепко схватился всеми лапками за яйцо), запихнул его в ворот рубахи, подхватил вещи и побежал прочь вдоль берега, ломая телом заросли камышей и ветки ольховника. Погони не было.
По ощущениям, мальчик пробежал дугу по окружности пруда. Позади никого не было, но лучше было отдалиться от водоема и опасности как можно дальше. Он остановился на минуту передохнуть возле старой ольхи с развесистыми ветками, клонящимися к воде. Одногорб закряхтел, Ян опустил узел и короб на землю и достал приятеля. Зверек довольно высасывал содержимое из скорлупы, запустив длинный язык в пробитую дырку. Мальчик осуждающе покачал головой:
– Малыш, это очень плохо! И опасно. Родители могли нас побить своими клювами, если бы не были такими пугливыми. Нам крупно повезло. Но на будущее знай, что родители яиц не всегда такие безобидные как крокотраусы. Если ты украдешь яйцо орлицы или даже совы, она может тебя выследить и заклевать.
На одногорба речь Яна явно не произвела впечатления. Мальчик безнадежно махнул рукой и стал осматриваться. Впереди был зеленый сочный луг белыми, красными, желтыми, голубыми и красными цветами, укрывающими землю богатым пестрым ковром. Цветы были везде – слева, справа, уходили вверх, поднимая волну до самого горизонта и там соприкасаясь с лазурным небом.
– Ух ты! Красотища какая! – восхитился Ян, – и не тронутая никаким скотом, главное… Нам сейчас предстоит подъем в гору, малыш, – мальчик прищурил глаза, прикидывая дальнейший путь. Его смущал цветущий луг на холме. Движение в гору могло существенно замедлиться относительно бега по равнине, что сулило риск стать добычей аргонов.
– Как думаешь, малыш, может безопаснее будет ползти по этому полю? Цветы достаточно высокие, могут полностью скрыть сверху. Давай попробуем?
На предложение Яна одногорб нервно заскулил, тихонько с возмущением затявкал и забрался по штанине мальчику на руки. Зверек привычно паучьим движением обхватил мальчика всеми пятью лапками и прижался к нему, продолжая тревожно скулить.
– Не хочешь ползти? – Ян погладил одногорба по голове, удивляясь такой бурной реакции зверька, – Боишься потеряться? Уговорил, побежим как раньше.
Ян удобным способом обхватил свои пожитки и вышел из зарослей винограда. Одногорб продолжил висеть на его торсе мягким черным пауком.
Луг был необычным. Не только завораживающе-красивым, но и дурманящим сладкими ароматами цветов. А еще оглушительно тихим. Ни стрекота кузнечика, не жужжания пчелы. Ян старался бежать в обычном темпе, но скоро осознал, что с легкого бега он перешел на быстрый шаг, а теперь и вовсе размеренно плетется, разглядывая красочные соцветия.
– Малыш, что со мной? Сил будто нет. Спать хочется. Присесть на траву, отдохнуть. Поспать немного…
Одногорб высунул мордочку из ворота рубахи Яна и шустро облизал ему лицо длинным шершавым языком. Ян часто заморгал и понял, в чем дело:
– Это сон-трава! Вот почему здесь не пасется ни одно животное! Надо быстрей выбираться отсюда.
Он оглянулся. Волосы встали дыбом. Луг был повсюду. Ничего кроме бескрайнего моря цветов, опьяняющих сладкими ароматами и уводящих в грезы. Ни дикого винограда, ни пастбищ с животными, ни леса вдалеке. Повсюду только небо и цветы, яркие, пышные, сочные. Ян сморщился от досады:
– Это ловушка! Как же я не понял сразу! Что теперь делать? В каком направлении бежать?
Ян крутился на месте и уже вообще не понимал, в каком направлении двигаться. Страх совсем сбил его с толку. Невыносимо хотелось спать, все тело было тяжелым и уставшим. Спать. Лечь и отдохнуть. Прикрыть глаза всего на мгновение, на часик, на денек…
Одногорб снова бесцеремонно прошелся длинным языком по лицу Яна. Мальчик дернул головой, пришел в себя.
– Я не знаю, куда идти. В каком направлении…, – прошептал он сухими губами, посмотрев на зверька, старательно зарывающегося мордочкой в кофте мальчика.
Крик аргона, резкий, режущий воздух, словно колесница, запряженная тройкой лошадей, рухнула с высокого моста в пропасть, оглушил и в миг разбудил Яна. Он задрал голову и увидел слева высоко в прозрачном лазоревом небе черную разрастающуюся лужу с рваными краями, которая быстро разрасталась, обретая черты гигантского монстра. Ян побежал. Без разбора, прямо, прочь, прочь от истинной смерти.
Страшно было умереть в беспробудной дреме среди сон-травы, но еще ужаснее и мучительнее была смерть от лап и клюва аргона, разрывающего добычу на куски заживо. Ян бежал так, чтобы крылатое чудовище было позади, старался бежать быстрее, но чем глубже вдыхал, тем больше чувствовал головокружение от приторно-сладкого аромата сон-травы. «Не хочу, не хочу… так…умирать,» – запыхавшись прошептал мальчик. Ноги стали предательски заплетаться. Режущий воздух крик монстра был все ближе. Внезапно Ян упал. В темноту, в пропасть, вниз.
Он полетел с диким воплем, чувствуя, как воздух резко бьет в лицо, задирает рубаху и штанины, поднимает волосы дыбом, свистит по ушам. Мальчик сжал пальцы на тюках по бокам от себя, словно цепляясь хоть за что-то твердое и осязаемое. Зверек, распластавшийся на груди Яна, вжался в него еще сильнее, но не издавал не звука, замерев в ожидании. Под ногами все никак не появлялась земля. В какой-то момент Ян решил, что уже умер, и это всего лишь предсмертная галлюцинация. А после не будет ничего. Его не станет.
Но телом Ян почувствовал поворот. Скорость его полета стала явно снижаться, хотя он по-прежнему летел в кромешной тьме, не касаясь ничего твердого вокруг себя. Ни зрением, ни слухом, ни телом, кроме изменения направления, он больше ничего не чувствовал. Но перестал кричать. Прижал подбородок к груди и убедился, что одногорб все также с ним рядом, крепко держится всеми пятью лапками и прячет мордочку в подмышке мальчика. Под ногами забрезжил свет. «Готовься, малыш», – шепнул Ян зверьку сухими губами, сам поджимая ноги к груди в попытке сгруппироваться.