Крылья Алавы
Шрифт:
— Спустила пар, всего лишь, — издевательски расхохоталась я ему в лицо, наблюдая в синих глазах панический страх. — И да. Я ржу нимагу. Кстати, у нас у землян это даже приветствуется — помогает быстрее выйти из шокового состояния.
— В карцер! — грозно прорычал он, пронизывая меня льдом насквозь. — И запомни. Это все, что я могу для тебя сделать сейчас. За последствия не отвечаю.
— Да не вопрос! — ответила я. — Только скажи, они точно выживут?
— Да!
Запирал Советник меня лично. Странно, но даже пребывая в шоковом состоянии, я все чего-то ожидала от него. Но Советник был типичным
В карцере я сидела не в первый раз. И ит Ипециан, и ит Праттен любили отправлять одного-двух излишне по их мнению активных учеников посидеть-подумать о бренности бытия.
Но думать здесь было проблематично, так как постоянно приходилось отпинываться от фиитов — крысо-пиявок, которые присасывались к жертве со скоростью пираний. Ночью фииты были особенно активны.
Пиная зловредных тварей, я поначалу рыдала в голос, и посылала проклятья Советнику и его чертову миру, наградившим меня сомнительными способностями и лишившим любых мало-мальских перспектив на будущее. В то, что здесь меня ждет карьера убийцы, я уже не сомневалась. Как показала моя ночная вылазка, в моем арсенале уже имелись все необходимые для этого навыки. А отношение ко мне со стороны Советника ясно показало, что снисхождения мне не дождаться.
Впрочем, меня могли после всего случившегося просто потереть, а не отправлять в карцер. Кстати, может еще и потрут. Сейчас мне было все равно.
Сотни раз, обливаясь слезами, я прокручивала в голове случившееся и спрашивала себя, а если бы Советник меня не остановил? Если бы не сказал об ожидавшей Ашаса и Чану дальнейшей участи, смогла бы я их убить? А если бы убила, а потом узнала? Смогла бы я тогда убить самого Советника? Ответы на эти вопросы не находились.
Потратив силы на самобичевание и борьбу с фиитами, я уже готова была сдаться и рухнуть на каменный пол, когда послышался скрип отпираемого замка.
Директор школы лично пришел посмотреть в глаза нарушительнице.
Карцер был маловат для двоих, и ит Ипециан остановился в дверях, разогнав фиитов посланным мне под ноги синим разрядом из шокера.
Сведя брови над переносицей и строго глядя на меня поверх окуляров, ит Ипециан произнес высоким скрипучим голосом:
— Велла, признаться, я в недоумении. За столь тяжкий проступок тебя должны были тут же отправить в медицинский блок, но... видимо твои способности некоторые считают столь перспективными, что тебя решили... простить.
Выдержав довольно продолжительную паузу, директор продолжил:
— Учти, за тебя поручились. Выходи, но помни — отныне за тобой будет особый присмотр.
Смысл его слов до меня доходил смутно. Поняла лишь, что свободна и молча потопала на выход. Проходя по пустынному коридору, взглянула в окно и выдохнула — там было темно и не понятно, то ли раннее утро, то ли вечерние сумерки — чувство времени смешалось. Спать, это все, что я сейчас хотела.
Согрупники мирно спали, досматривая ночные сны. Значит, прошло не так много времени. Забравшись на свой лежак над сопящей Эстой я тут же отрубилась.
Сигнал подъема я не услышала. Меня растолкала Эста, и я долго не могла понять, о чем она меня спрашивает. Наконец,
Странно, но все осколки вышли из моего тела самостоятельно. Только дырки в белье красноречиво говорили о том, что мне пришлось нелегко. Ита Ипециан, выдававшая мне новое белье, долго ворчала, что финансирование на мои подвиги не предусмотрено. Но глаза из-под очков поблескивали явным интересом.
Следующую неделю я отработала на раздатке в столовой.
Готовила нам кухарка ита Пейна — женщина необъятных размеров. Ита называла всех деточками. А порции выдавала с таким зверским выражением на лице, что невольно закрадывался вопрос о съедобности блюд, которые особым разнообразием не отличались. Утром каша, днем жидкая каша с овощами и мясом, вечером каша с мясом, из напитков — чай из местных трав.
Всю неделю я размышляла о том, что Советник меня по какой-то причине явно прикрыл. Как он это сделал и что рассказал тем, кто решал мою судьбу, меня волновало мало. Больше беспокоило то, зачем он это сделал. Какие-такие перспективы меня ожидают в будущем? Вспомнилась не кстати судьба одной не безызвестной героини фильма под названием «Никита».
Советник не появлялся, хотя я нутром чуяла — он где-то рядом. Ведь не спроста же он тогда так быстро появился в медицинском блоке.
А вот сны с его участием сниться перестали, и это радовало. Правда, взамен в груди поселилась какая-то дикая тоска, но я ее давила, понимая, что это лишь психологический откат.
Мы продолжали изучать простейшие мыслеформы, и я видела, как непросто даются они моим согрупникам. Мне же после практики со слонами и котятами создать любую мыслеформу оказалось пустяком. Пришлось старательно филонить, скрывая потенциал из-за страха поощрить местных Макаренко на новые эксперименты.
Но меня ожидала очередная засада. Днем, на занятиях, я могла контролировать себя, а вот ночью во сне мозги развлекались самостоятельно, без моего участия. Теперь во снах я создавала мыслеформы. Причем самых немыслимых свойств. Иногда получались вовсе не безобидные и тогда... являлась тень Советника и уничтожала плоды моих трудов легким взмахом руки.
Я понимала, что все это мне лишь снится, но тревога не покидала. Особенно после того, как однажды проснулась с горящими странным темным огнем руками. Пожар потушила, но крепко задумалась. С этим что-то надо было делать. Например, стоило попытаться создать мыслеформу, которая ограничит мою спонтанную ночную деятельность. Хотя, именно во сне рождались самые удачные формулы и я понимала ценность для себя такой ментальной практики. В общем, задачка оказалась не из легких.
Благодаря тому сбою, я стала загадочной алавой с какими-то странными способностями. Стань я красной, молотила бы руками и ногами по движущимся и не движущимся предметам, а теперь не знаю. Пока что усиленно тренировали только красных. Остальные усиленно изучали теорию.
Некоторое сходство со мной обнаруживали черные. У них, как и у меня в состоянии трансформации проявлялись на теле замысловатые темные знаки. В спокойном состоянии татушки бледнели, становясь почти незаметными. Мы с Эстой сравнивали. У нее знаки были как и у меня на шее, на руках выше локтя и спине. Но у нее не было крыльев. А у меня на спине был рисунок, формой напоминающий крылья.