Крылья беркута
Шрифт:
— Как хотите, но я совершенно здорова.
— А я тебе что говорил? — обратился к Ирине Стрюков. — Так оно и есть.
— Поднимемся ко мне, — сказала Ирина Наде и, подойдя к отцу, обняла его. — Доброй ночи, отец.
— Ночь-то уж почти вся позади, — взглянув на часы, сказал Стрюков. — Скоро светать начнет. Скорее бы.
Наде не хотелось оставаться наедине с Ириной. Она так устала за эту беспокойную и полную событиями ночь, что еле держалась на ногах. Кроме того, тревога, охватившая Надю во время разговора с Семеном, так ее и не покидала. А когда вдруг среди ночи завязался бой, тревога овладела всем ее существом, всеми помыслами. Надя понимала, что где-то в этом пекле, возможно совсем неподалеку, находится Семен и что ему ежеминутно грозит опасность. «Побереги себя, Семен! Выживи! Хороший, славный, дорогой, самый дорогой человек! Пускай матерь божья мимо пронесет смертельную пулю», — молила Надя.
Если бы не Ирина, она пошла бы сейчас в свою комнату и встала там на колени перед образами.
Приготовив Ирине постель, Надя собралась уходить.
— Ты очень устала? — неожиданно мягко и задушевно спросила Ирина.
Сам этот вопрос, а особенно тон, в котором он был задан, немало удивил Надю, и она ответила что-то невнятное, вроде «не привыкать».
— Садись. Поговорим немного, — предложила Ирина. — Все равно из-за этой трескотни не уснуть. Придвигай ближе кресло.
Последних слов Надя вроде и не слышала. Она села в кресло там, где оно стояло.
Ирина недовольно покосилась, но промолчала.
— Ну как, не жалеешь, что сбежала из Петрограда?
— Нет, — коротко ответила Надя.
— А пот я раскаиваюсь, что не удержала тебя. Даю слово. Мне одной трудновато пришлось. Конечно, тебе тут было намного спокойнее... Там вообще стало отвратительно. Водоворот. Все так изменилось — Петрограда не узнать.
И Ирина стала не спеша рассказывать о столичной жизни, о своих знакомых, с которыми случились происшествия, возможные только в такое сумасшедшее время. Потом она завела речь о каком-то подпоручике, якобы интересовавшемся Надей и близко к сердцу принявшем ее отъезд.
Надя молча слушала и ждала, что вот сейчас Ирина оставит пустяки и заговорит о том, большом и страшном, что и вправду пережила, о чем она в первые же минуты встречи рассказала отцу. Но Ирина ни словом не упомянула о женском батальоне смерти, об убийстве штабс-капитана.
— А что это за костюм был на вас, Ирина Ивановна? — нарушив молчание, спросила Надя.
Ирина не была готова к такому вопросу и ответила не сразу:
— Мужская роба? Это так себе... — Она улыбнулась вымученной улыбкой и пояснила: — Последняя мода. Крик последней моды! Революция входит в быт. — Переводя разговор, она спросила: — Скажи, Надя, твой Семен у красных?
— Да какой же он мой? — уходя от прямого ответа, сказала Надя.
— А как же! Друг детства. К тому же любовь была. Я-то знаю, — хитровато прищурив глаза, сказала Ирина.
Надя неопределенно повела бровью.
— Все приходит и уходит? — спросила Ирина.
Надя промолчала.
— Так он, значит, с теми?
— Должно быть.
— Идиот! А ведь казак! Интересно, чем они его подкупили?! Впрочем, не он один... Не советовался? — усмехнулась Ирина.
— У него своя голова на плечах, — нехотя ответила Надя.
— Мне как-то не совсем приятно говорить горькие истины, но скажу. Мы все же с тобой... не день и не два были вместе. Всего перевидали. Было и хорошее, чего не забыть, не зачеркнуть. Ведь так?
— Так, — безразлично подтвердила Надя.
— А разве не правда? — допытывалась Ирина, поняв, что Надя не согласна с ней.
— Видите, Ирина Ивановна... — начала было Надя, но Ирина решительно прервала ее:
— Да брось ты, пожалуйста, величания. Зови по имени.
— Не могу, — не глядя на Ирину, сдержанно ответила Надя.
— Ну и обидчива же ты, до черта! Хотя, конечно... — Ирина закурила, оборвав себя на полуфразе.
— Вы сами когда-то запретили звать по имени.
— Вот это и есть самые настоящие глупости. Сейчас о них не будем говорить. Было — не было! Сейчас о главном: я собираюсь уехать и приглашаю тебя с собой. Куда — пока не расспрашивай. Хотя... могу сказать: за границу. Пошли к дьяволу все свои обиды и на меня и на моего дражайшего папашу и слушай очень внимательно. Вопрос чрезвычайно важный и серьезный. И не только для меня. Он касается и тебя.
Тут Ирина принялась рассказывать подробно о своем решении бежать за границу. Временно... Но, возможно, и навсегда. Там им плохо не будет. И вообще, пусть Надя не думает, что ее ждет какая-то унизительная роль. Материально Надя будет обеспечена, сможет учиться, получит хорошую профессию. Конечно, она вправе спросить: зачем понадобилась? Скрывать и хитрить нечего. Просто потому, что Ирина не может ехать совершенно одна в незнакомые, чужие края. Дальше: Ирина знает Надину честность и никому так не доверяет, как ей, и никого, кроме нее, не может взять себе в спутницы. А Надя пусть не думает, что прогадает. Во всяком случае, хуже, чем здесь, ей не будет. Тут, правда, останется Анна. Но что поделаешь, даже родителей оставляют. Жизнь!.. Что касается Семена Маликова, то его следует выбросить из головы. Каждому приходится отвечать за свои поступки, и Маликову тоже не уйти от справедливой участи. Друзей же у них еще будет немало! За границей они встретят иных людей... Здесь такие и во сне не приснятся.
Стрельба поутихла, свеча догорала, а Ирина все говорила и говорила, изредка поглядывая на склоненную голову Нади, и было похоже, что она не столько пытается в чем-то убедить ее, сколько себя. И Надя почти не слушала ее. Она думала, что Ирина задержала ее не просто из-за желания поболтать, что речь пойдет о дальнейшей их жизни в Южноуральске, но никак не ожидала услышать то, что предложила ей Ирина. Поехать за границу! Для Нади само это слово казалось волшебным, и жизнь там представлялась ей совершенно иной, нисколько не похожей на здешнюю.
Надя помнила восторженные разговоры гимназических подруг о том, что они в свое время обязательно побывают за границей. Она им даже не завидовала — кому можно ехать в Париж, а кому и нет. По крайней мере ей было нельзя, и она, прекрасно зная об этом, никогда даже мысли не допускала ни о чем подобном... И вдруг предложение Ирины!
Надя сидела с полузакрытыми глазами и уже ехала... в мечтах. Если бы ей дали возможность сейчас заснуть, она, должно быть, увидела бы и вагон и соседей по вагону, а может быть, ей приснился бы какой-нибудь громадный пароход, один из тех, о которых читала. Но ее окликнула Ирина: