Крылья черепахи
Шрифт:
А что такого?
Я ей жить мешаю? Нет. Так почему она мне мешает? Потому что мне еще нет восемнадцати? Это причина, чтобы следить, куда я пошла и что там делала, а потом нотации читать? И чего ей хочется – чтобы я ее нотации слушала и молчала? Оботрется.
Самый крик, конечно, бывает, когда она у меня в сумочке презерватив найдет. Я ей сначала спокойно: да ты что, ма, ну сама прикинь, что, без него лучше, что ли? Хуже только будет. Всем хуже. Нет, не въезжает. Мне что, говорю, там у себя все зацементировать или пояс верности носить? А кому верности-то? Мужа у меня пока нет, а когда будет, пусть на
Я сразу поняла, зачем она придумала эту поездку на отдых, да еще в такое место, где тусуется всякое старичье, а нормальных парней днем с огнем не сыщешь. Понятно, мамочка достала нам путевки не куда-нибудь, а в «Островок», потому что плебеев она сама не любит, да еще старых и болящих. Тут, мол, тебе, доченька, будут все условия для занятий, тут ты спокойненько подготовишься к экзаменам, а вернемся, и ты свои «хвосты» сдашь. Ага, щас! Размечталась. Как я студенткой стала, так и «хвосты» сдадутся, или я вообще уже ничего не понимаю. Мамочкин любовник денег подкинет или просто нажмет где надо, и всех делов.
Ну, приехали. Первые два дня я злилась, да так, что с мамочкой почти не разговаривала. Зима, снег, холод и кругом одно старичье, а из молодых мужиков только те, кому уже ничего нельзя, кроме кефира. Короче, думаю, влипла. Но кто ищет, тот найдет. Витька, например, парень отпадный. До сих пор камуфло носит, спит в нем и даже трахается. У него в Моздоке полжелудка вырезали и еще что-то в животе, пить ему, кроме минералки и молока, ничего нельзя, а все остальное делать можно. Травка у него дерьмо, но сам он ласковый. Аркадий из Юрловки – тоже ничего парень, я его спасла, когда Витька его убить хотел, и с Витькой помирила. Витька ему только гребень на голове попортил и мотоцикл искалечил, но не сильно. Не терплю стерв, которые обожают, когда из-за них парни друг друга рвут по-черному. Ведь не они же нас выбирают, а мы их. Жди и дождешься, если ты не полный урод, а шведских семей я не люблю.
Мамочка за мной шпионила, конечно. То есть пыталась шпионить. Бывало, смоешься от нее, вернешься в «Островок» ночью, так она не спит. Вся на иголках. А то еще караулом вокруг корпуса ходит, дожидается. И сразу: где была, в могилу сведешь и все такое прочее из ее репертуара. Лучше бы язву свою лечила, честное слово. Вон минералки хоть залейся и процедуры тут всякие, и лосиное молоко со специальной фермы за отдельные деньги – так лечись, а мне жить не мешай... Ага! Так она и не станет мешать...
Еще Вадик был, он на вышке работает, которая минералку качает. Взялась было его воспитывать – нудный он больно и правильный, – но надоело. Тут Витька уехал, а Аркадия на трассе замели менты за какие-то дела, и снова хоть вой по-волчьи, хоть учебники читай. А до конца путевки еще десять дней!
Ну, терплю. А на следующий день приехал покойный... то есть тогда еще не покойный, а только слегка психованный Борис Семенович с Колей и Рустамом. И хорошо они сделали, что приехали, иначе бы у меня точно крыша набок съехала. Шифером шурша.
Скучают ребята. При такой работе как не заскучать. Ну, я за них взялась, да так, что мамочка моя долго ничего не понимала и искала меня по всему санаторию. Иногда находила даже – это я специально, чтобы она думала, что у меня не в «Островке», а там где-то... Сначала я взялась за Колю, а Рустама приберегла на закуску. Коля не ревнивый, сразу понял, что я на любовь до гроба не набиваюсь, на фиг она мне нужна. Даже ссориться с ним не пришлось, когда он мне немного поднадоел. Ухмыльнулся он только: «Давай-давай, – говорит, – развлекайся», – а я ему чуть по роже не заехала. Знаю я эти ухмылочки и терпеть их не могу.
Тот раз, когда Борис Семенович убился со страху, у меня с Рустамчиком не первый, а второй был. Отпад полный. Где-то за дверью мамочка ходит, в холле Матвеича коньяком отпаивают, у нас во втором номере сами понимаете, что делается, а Коля, он все равно в коридоре торчал, согласился на стреме постоять и в дверь стукнуть, когда можно будет выйти, ни на кого не напоровшись. Мне лишние разборки с мамочкой ни к чему.
Да только все не так пошло, а как – о том, остальные, наверное, уже написали. В общем, здрассьте-приехали, торчим на острове и на берег попасть не можем, а в холле покойник сидит, челюсть уронив. Мамочка мне у нас в номере такой концерт закатила – уши завяли. Доигралась, вопит. А до чего доигралась-то? При чем тут вообще я?
Хорошо уже то, что она вступилась за меня перед Феликсом, когда он приперся к нам с Виталием и чаем. Глупо соврала, неумело, но и за это ей спасибо. Мне даже жаль ее стало, честное слово.
Зато в конце концов всем все стало ясно, а когда всем все ясно, то и жить как-то проще, верно я говорю?
На Рустама я, конечно, разозлилась ужасно. Ограбил покойника и удрал, а я крайняя. Мамочка тоже гундосит: мол, следователь первым делом за тебя возьмется... Как будто я пыльным мешком трахнутая и сама этого не понимаю.
Ночь прошла, и я даже выспалась, только холодно под утро стало. Утро – хмурое какое-то, туман за окном, другого берега реки не видно. Села подмазаться перед зеркалом – пальцы зазябли. Хорошо еще, что горячая вода из крана пока течет. Молчим. Мамочка на меня дуется. Менты за ночь так и не появились. Тут, понятное дело, Феликс собрание объявил и давай распоряжаться. Собрал у всех продукты, у кого что было, и нас с Леней-Пельменем дежурными назначил – чай кипятить и бутерброды со шпротами делать. Я было поартачилась для порядка, так он меня заткнул. Он умеет.
Аппетита что-то не было ни у кого, разве что у мелкого Викентия. Я думаю, не зря Феликс начал с того, что собрал народ как раз над покойником. Зрелище то еще. Если надо экономить продукты, то лучшего метода и не придумаешь.
Стоп, соображаю себе. Ага. Нас осталось десять человек. Хлеба выдано – одна черная буханка. Шпрот – три банки. По два кусочка сахара на рыло. Чай – без лимита, но жиденький. Если посмотреть, сколько еды осталось в загашнике, то выходит, что не только хватит до вечера, но и на завтра останется. Та-ак, думаю. Ну ни фига же себе! Сволочь Феликс. Не ждет он сегодня ментов и спасателей не ждет, а почем зря резину тянет, чтобы остальные ждали и не расслаблялись. И вчера он нас с мамочкой просто на понт взял. Умный, гад. А Мухин-Колорадский, которого мне мамочка в мужья пристраивала, у него в подпевалах. Мужики, они, как собаки, за вожаком бегают.