Крылья феникса
Шрифт:
Вернувшись на свой чердачок, я потрепала по голове развалившегося на кровати Кота и по привычке сунула тетрадь в нижний ящик тумбочки, спрятав ее под другими вещами. На столике, рядом со швейной машиной, лежали недоделанные заказы, которые мне предстояло завершить до завтра. Серьезную работу вроде полноценного пошива одежды мне доверяли редко, а вот что-то подшить или заштопать просили регулярно. Выручка выходила не слишком большой, но для того, чтобы чувствовать себя мало-мальски независимой от опекунов, ее хватало.
Ночка предстояла долгая. За шитьем я просидела практически весь день, не прерываясь даже на обед,
На кухне я обычно не ела, привыкнув уносить еду к себе на чердак. Вот и сейчас быстро вскипятила воду, заварила чай, прихватила пару бутербродов и уже собралась снова вернуться к себе, когда в кухню вплыла тетушка Эльза.
Вид она имела крайне недовольный – как, впрочем, и всегда. И нелепый – тоже как всегда. Обладая пышными формами, она питала страшную слабость к утягивающим корсетам и глубоким декольте. А также к несуразным шляпкам с перьями и, что самое ужасное, – к ярко-розовому цвету, что, по моему скромному мнению, делало ее похожей на поросенка.
– Инида Трэйндж! – И голос у нее под стать поросячьему, с извечно проступающими в нем визгливыми нотками. – Где тебя весь вечер носит?! Я же говорила, что у Элеоноры для тебя срочный заказ, который нужно сегодня забрать и доделать к завтрашнему утру!
– Вы говорили, – игнорируя ее тон, спокойно возразила я, – что забрать его нужно завтра, а на исполнение у меня будет целый день.
Тетушка поджала губы и, окинув меня раздраженным взглядом, воскликнула:
– Подумать только, какая наглость! Как будто я не помню, что говорю! Ты же знаешь, что Элеонора – жена начальника твоего дяди. Крайне уважаемая особа! Сегодня же, милочка, се-год-ня же нужно сходить и забрать у нее платье!
Я бросила взгляд на окно, сумерки за которым заметно сгустились. Каких-нибудь полчаса – и окончательно стемнеет.
– Ну, что ты молчишь?! – уперев руки в пухлые бока, вознегодовала свин… в смысле, тетушка Эльза. – Какая неблагодарная! А я всегда говорила, что ничего путного из тебя не вырастет! Мы с Риусом столько сил потратили на твое воспитание, растили как родную дочь, но разве дурную кровь исправишь? Что мать твоя была дурой распоследней, что отец…
Крепче сжав поднос и с трудом удерживаясь от того, чтобы не запустить его прямо в опекуншу, я не дала ей продолжить.
– Не смейте так говорить о моих родителях, – пристально на нее посмотрела. – Вообще не смейте о них говорить.
Наверное, что-то такое отразилось в моем взгляде, потому что опекунша, уже собравшаяся продолжить, резко осеклась. Я привыкла игнорировать выпады в свой адрес, относясь к ним с прохладным спокойствием, что, кажется, бесило тетушку еще больше. Но когда она поминала родителей, это спокойствие в одночасье разлеталось вдребезги.
Опустив поднос на стол, частично расплескав чай, я стремительно прошла в прихожую, сорвала с вешалки легкое пальто и выскользнула за дверь. Прохладный вечерний воздух остудил полыхающие щеки и помог восстановить душевное равновесие. Несмотря на то что стояли последние дни августа, ночи уже были холодными.
Дом, где жила семья начальника дяди, располагался в конце соседнего квартала. Идти до него было не так уж далеко, и я рассудила, что лучше исполнить поручение опекунши, чем провоцировать очередную
Хорошо освещенная улочка была практически пуста. Здания здесь тесно прижимались друг к другу, окна стоявших друг напротив друга домов находились невероятно близко, что позволяло людям пребывать в полной осведомленности о жизни соседей.
Миновав пару узких улиц, я вышла на более широкую – считающуюся в нашем районе центральной. Во время пути до нужного дома мне встретились всего пара прохожих да один пронесшийся мимо кеб. Если обитатели богатых районов могли позволить себе специальные защитные артефакты, позволяющие ночью чувствовать себя относительно уверенно, то нам это было недоступно.
Когда я оказалась на месте, дверь мне открыла молодая, прислуживающая в доме девушка. Именно от нее я получила сверток с платьем, подол которого требовалось укоротить, а корсаж – расшить прилагающимся в отдельном мешочке золотистым бисером.
Бывать в этом доме прежде мне доводилось лишь единожды. Точнее, бывать в прихожей, дальше которой меня не пускали. Откровенно говоря, чета Бэйрси не слишком-то отличалась от моих опекунов – наверное, поэтому они и ладили.
Как раз в тот момент, когда служанка передавала мне сверток, со второго этажа донеслось громкое:
– Ма-а-ам!
А уже в следующую секунду я лицезрела сбегающую по ступеням белокурую девушку, чье платье напоминало ворох взбитых сливок.
– Да, дорогая? – произнесла вышедшая из соседней комнаты госпожа Бэйрси.
– А, так ты уже здесь! – игнорируя мать, неожиданно обратилась девушка ко мне. – Наконец-то! Я хочу, чтобы все было идеально, понятно тебе? Бисеринка к бисеринке! И в семь утра платье должно быть у меня!
Соблазн послать ее к риаху был очень велик, как и поинтересоваться, почему она не озаботилась вопросом платья заранее и вообще не обратилась к какой-нибудь именитой портнихе. Но я заставила себя промолчать. Ну выскажу все, что думаю. Ну откажусь выполнять в нереально короткий срок кропотливую работу. Кому от этого будет лучше? Мне, потерявшей кучу нервных клеток во время скандала, который закатит тетушка Эльза? Дядюшке, которого уволят из-за ссоры с начальником?
– Доставлю лично, – усилием воли заставив гордость и праведное негодование замолчать, ровно пообещала я.
Тем более работы все же предстояло меньше, чем я предполагала изначально. Как оказалось, платье нужно расшивать не для Элеоноры, а для ее дочери, которая значительно миниатюрней и тоньше в талии.
Словно прочитав мои мысли, госпожа Бэйрси произнесла:
– Наша Люция на завтрашней Церемонии избрания должна быть на высоте! Не сомневаюсь, Пресветлый остановит свой выбор на моей девочке!
На этот раз мне пришлось проглотить так и рвущийся наружу скептический смешок. Ну да, можно подумать, из всех молодых девушек империи Пресветлый непременно заметит и выберет именно Люцию Бэйрси… Впрочем, мизерный шанс у нее действительно есть. Как и у всех остальных.
– Непременно остановит. – В прихожую неожиданно вышел счастливый отец, в чьем голосе звучала непоколебимая уверенность. – Можете в этом не сомневаться, дорогие мои.
В дальнейший разговор я уже не вслушивалась, терпеливо дожидаясь, когда мне позволят уйти. Но поскольку обо мне благополучно забыли, сама напомнила, что меня ожидает работа, после чего наконец покинула дом.