Крылья Киприды
Шрифт:
«Меч Вайу…» — выдохнула толпа. И вдруг толпа затихла — из храма вынесли царя. Он сидел на троне. Восемь человек несли это сооружение на длинных, украшенных золотом ручках. Царь мельком взглянул на греков. Трон поставили в центр площади. Сразу же зазвенели колокольчики на множестве таких же трезубцев, что нес главный гадатель. Но были они меньшего размера. Верховный гадатель (он выделялся пышностью наряда) передал трезубец с мечом служителю и, взяв в руки пучок ивовых прутьев, разложил их на земле. Барабан и колокольчики звучали тихо-тихо. Но звук постепенно нарастал.
Гадатель
— О, Арей! О, Вайу! О, Папай! — громко восклицал он.
— О, Арей! О, Вайу! О, Папай! — повторяли гадатели вокруг. Они стучали древками трезубцев о плиты. Звон и дробь барабанов все нарастали.
— О, Арей! Ответь! Кто нарушил клятву богам царского очага? Ответь нам!
— Ответь! — повторил хор голосов.
Верховный гадатель все быстрее перекладывал прутья. Все громче бил барабан. Все злее звенели колокольчики. Все чаще Верховный бросал взгляды в сторону греков. Сзади напирала толпа. Сириск оглянулся: знакомые скифы из рода Гарпина стояли стеной. Был с ними и сам Гарпин. Взгляд его не выражал ничего, только боль и отчаяние сквозили в нем.
Вдруг Верховный гадатель прыгнул, как от укуса змеи.
— Слышу… Слышу… О, Вайу… Вождь Гарпин… преступил клятву… Арей… Вайу… Папай… Взывает к крови… Гарпина…
Воины храма Арея бросились прямо на них — на Сириска и Сострата. Они оттолкнули их и вырвали Гарпина из толпы. Двое юношей — сыновья Гарпина — схватили его за руки. Они пытались удержать его. И тогда их тоже вытащили из толпы и погнали к трону Агара.
Их подвели к царю. Гул барабана и звон колокольчиков возросли уже до высшей точки. Верховный гадатель вдруг поднял руки к небу. И все стихло.
— Ты преступил клятву, Гарпин, — громко возвестил он. — По твоей вине боги наслали болезнь на нашего царя.
— Ты огорчил меня, Гарпин, — сказал царь тихо, но все услышали.
— Я не нарушал клятвы, о, божественный Агар! — Гарпин выпрямился и устремил взор в глаза царю.
— А разве не ты, Гарпин, хвалил меотийских и понтийских греков?
— Да, царь, мы дружим с ними.
— Что ж, Гарпин! Боги правы… Это преступление из худших. Ты же знаешь — всего три дня назад погиб мой младший сын. И убили его греки.
— Но я не нарушал клятвы!
— Пусть скажут другие гадатели… — Царь, откинувшись на троне, устремил взор в небо. Силы покинули его.
Вновь загудел барабан и колокольчики включились в свою смертельную песню. Все гадатели по очереди разбрасывали прутья, а затем собирали их. И каждый, проходя мимо царя, поднимал ладони к небу и произносил: «Преступил клятву, виновен».
Царь привстал, нашел глазами Верховного гадателя и кивнул ему.
Со скрипом подъехала повозка, груженная хворостом. Три воина быстро связали Гарпина и бросили на повозку. Рядом бросили сыновей. Их тоже связали. Сверху служители навалили хворост. Вскоре не было видно ни Гарпина, ни его сыновей.
Быков развернули и погнали по дороге к воротам города. Толпа пошла за повозкой. Сириск, Диаф и Сострат стояли и смотрели: видно было, как за городом на косогоре, вдруг вспыхнул хворост на повозке. Быки взревели и понеслись.
Огонь горел все ярче. Обезумевшие животные неслись к обрыву. Еще мгновение — и быки, и повозка с треском и дымом улетели в пропасть.
Греки, потрясенные увиденным, еще не пришли в себя. А воины уже толкали их к трону.
— Я знаю вашу историю, — тихо сказал царь. — И мне не о чем долго говорить с вами. Передайте мою последнюю волю Херсонесу: я требую половину земли, вина, хлеба и всего, чем богат город. Жду ответа до весны. Я пощадил Пантикапей — они дают мне дань. Ступайте. И скажите всем: скифы — хозяева Таврики.
Им вернули коней, оружие. Десять воинов провожали их до леса. У кромки предгорий они молча, не сказав ни слова, развернулись и ускакали назад к Неаполю.
— Боги спасли нас, — сказал наконец Диаф. — Я думал, быть нам убитыми.
Никто ему не ответил. Сострат ехал рядом с Сириском, и время от времени поглядывал на него, точно хотел, но не решался что-то сказать.
— Ты что-то хочешь сказать, Сострат? — спросил Сириск.
— Не знаю, согласишься ли ты, но я сегодня понял очень важное…
— Что же?
— Их, скифов, легко можно уничтожить. — Глаза Сострата сверкали восторгом.
— Легко?
— Очень… Я уверен, люди Гарпина теперь ненавидят Агара. Чуть подтолкнуть — и скифы съедят скифов, нам даже не нужно будет ничего делать. Я уже знаю, как их можно натравить друг на друга.
Сириск долго молчал. Он не мог не оценить изворотливый ум Сострата.
— Но что может быть подлее? Мы же воины…
— Ты опять забыл, Сириск, закон Евфрона. В этом мире побеждает сильнейший, конечно, если он еще и умен к тому же. Если же глуп, то будь он сильнее медведя, все равно погибнет. Кто — кого, нет других законов. И победивший всегда прав. Глупцы же не должны жить — пусть глупцы хоронят глупых.
К утру они пересекли горный перевал. Вдали показалось голубое море. Стояла поздняя осень, но небо было чистым. Родина встречала их светом и теплым ветром.
ЕВФРОН
Их заметили издалека. Сразу же на главной башне на мачту был поднят знак. Из ворот выехала полусотня воинов. Они быстро подскакали и окружили послов.
— Сириск, брат! — радостно крикнул Крит — командир конных воинов. Напряженное молчание сменилось приветственными возгласами.
— Вы живы! О, боги!
— Вас давно уже не чаяли увидеть!
— А ты поверил, Крит? — Сириск был счастлив.
— Нет, ни я, ни мама Аристо. Она мне говорила: «Я знаю — он жив».
Сострат искал кого-то взглядом, но не находил.
— Тут была схватка, погибли наши, до десяти воинов.
— Мы знаем, мы были у скифов…
— И они вас отпустили?
— Видать живые мы им нужнее, — усмехнулся Диаф. Они въехали в городские ворота. Было тепло, и горожане уже сбегались отовсюду. В глаза бросилась крепостная стена. Она стала выше. И появилась вторая, выстроенная недавно.