Крылья огненных драконов
Шрифт:
Каспар сам не заметил, как перешел на крик, а когда понял, смутился и замолчал.
– М-да, – произнес Бертран, откашлявшись. – Если не принимать во внимание некоторую горячность и эмоциональность сказанного, то должен заявить, что в известной логике нашему командиру не откажешь. У меня к тебе, Каспар, вопросов больше нет.
Все посмотрели на Аркуэнона, который смотрел куда-то в сторону.
Наконец он вздохнул и, повернувшись к Каспару, спросил:
– Ты действительно покажешь мне отрубленную голову Лоргайла?
– Да, – кивнул Каспар. – Если только останусь жив.
97
Закончив
– Ваша милость! – позвал гном, догоняя Каспара на своем Шустрике. Лошадь мессира Маноло бежала следом.
– Ну?
– Ваша милость, а вы, правда, надеетесь увидеть мессира Маноло живым?
– Надеюсь, Фундинул.
– И мы с Шустриком тоже надеемся.
Талисман на груди Каспара снова завибрировал, предупреждая об опасности.
«Наверное, они мне не поверили», – подумал Каспар. Он решил, что эльфы следят за отрядом, пробираясь по лесистым холмам.
Дорога понемногу забирала влево, повторяя изгиб реки. Прежде она проходила по самому берегу, но после того как расплодились озерные люди, дорогу перенесли за холмы, барьером ограждавшие прибрежные леса от равнины.
Впрочем, даже после этого озерные чудовища каким-то образом пробирались к дороге и нападали ночью на спящих путников. В долине они воровали скот – отказать озерному человеку в чем-либо было невозможно, всякого, кто пожалел лошадь или не отдал золото, ожидала кара. За этим человеком начинали охотиться озерные люди всех рек, озер и болот. В конце концов жизнь проштрафившегося заканчивалась трагически.
Убийство чудовища тоже не помогало, каким-то образом оно успевало передать имя своего обидчика общине.
Дорога спустилась в заросшую молодым лесом лощину. Каспару подумалось, что это идеальное место для засады на эльфов. Жаль, что ставить ее было еще рано, сначала требовалось обмануть эльфов, не явившись на дистанцию, а уже потом ждать их у дороги.
Снова завибрировал талисман, и Каспар прикрыл его рукой, словно успокаивая. В этот момент с ветки свесилась чья-то рожа и весь лес сразу будто ожил – с обеих сторон дороги, с визгом и улюлюканьем, к всадникам бросились разбойники.
Каспар ударил наотмашь одного, оттолкнул ногой другого, но в следующее мгновение получил по затылку дубинкой. Короткого замешательства хватило, чтобы враги стащили его за платье и принялись избивать ногами и пустыми ножнами.
Неподалеку, словно раненый лев, катался по земле облепленный уйгунами Углук.
Фундинул успел спрятаться под брюхом Шустрика и яростно кусал за руки всех, кто пытался его оттуда вытащить. Приплясывающий от щекотки Шустрик орал по-ослиному и брыкался, пресекая атаки на своего хозяина.
Бертран уже валялся без чувств, однако разбойники не прекращали его избивать, хотя большинство ударов приходилось на доспехи.
Каспар прикрывался как мог. Он уже понял, что прямо сейчас убивать его не станут, иначе колотили бы не ножнами, а мечами. Где-то шипели и орали кошки, впрочем, от сильных ударов, которыми его награждали, могло почудиться что угодно.
– Хватит! Остановитесь! – прозвучал чей-то властный голос, и избиение прекратилось. Каспара взяли под руки и, резко подняв, встряхнули. Он поморщился, голова гудела, болели спина и отбитые ноги. Руки спасли грубые перчатки, которые Каспар надевал, когда ездил верхом. Осторожно пошевелив во рту языком, он убедился, что зубы целы, хотя пара передних шаталась.
Тот, что отдавал приказы, посмотрел на Каспара оценивающим взглядом, проверяя, насколько реальный образ этого человека соответствует тому, каким он его себе представлял. Пожалуй, лишь рост да стать разочаровали разбойничьего тысячника, он полагал, что Каспар Фрай будет покрупнее. В остальном все сходилось.
Тысячник нагнулся, поднял с земли шляпу Каспара и, отряхнув ее, с насмешливой серьезностью водрузил на голову владельца.
– Ну, здравствуй, Фрай.
– Не имею чести быть знакомым с вами, – ответил Каспар, стараясь вести себя учтиво, чтобы не выбили зубы уж наверняка.
– Я тысячник графа де Гиссара. Мое имя Марвиль. Разумеется, ты меня не знаешь, но я о тебе много слышал. Мы все, – тысячник оглянулся на своих солдат, – мы все о тебе слышали, оттого и били сильно.
Каспар попытался вытереть с лица кровь, но его тотчас схватили за запястье.
– Не ожидал, что мы тебя подстережем?
– Не ожидал, – признался Каспар. Какой смысл было отрицать очевидное? Он думал то об эльфах, то о мессире Маноло, и вот результат – попался. А ведь талисман предупреждал неоднократно, однако Каспар не придал этому значения, посчитав, что предупреждение относится к уже пройденной засаде эльфов.
Каспар огляделся. Все его солдаты были живы, но сильно побиты. Бертрану досталось больше других, поскольку в нем распознали дворянина. Плохо выглядел Аркуэнон, его лицо располосовали когтями гельфиги, так что оно представляло собой сплошную рану. Правда, у одного из гельфигов на лице сиял ответ Аркуэнона – четыре кровоточащие борозды.
– Если вы оставите эльфа с ними, – Каспар кивнул на гельфигов, – они убьют его.
– Это не имеет значения, вам всем недолго осталось.
– Я в этом не сомневаюсь, – грустно усмехнулся Каспар, глядя на Углука, которого наконец усмирили четверо наемников. Уйгуны держались рядом и скалили зубы, на физиономиях некоторых из них остались следы кулаков буйного орка.
Сам Углук, с подбитым глазом и в разорванной жилетке, на которой осталась только половина стальных накладок, выглядел как герой.
Легче других отделался Фундинул, за ним долго гонялись и едва начали бить по-настоящему, как прозвучал приказ прекратить. Теперь его крепко держали уйгуны, но гном продолжал огрызаться и шипеть, в то время как Шустрик что-то сосредоточенно жевал, не понимая, что его хозяину грозит смерть.
– И сколько вас сюда набежало? – спросил Каспар.
– Сорок воинов: десять гельфигов, десять наемников и двадцать уйгунов, ну а я – сорок первый.