Крылья распахнуть!
Шрифт:
– Как – не пьет?
– А так. Мы ему старую солонку с водой поставили, так он ее опрокидывает!
– А! – осенило Дика. – Это он купаться хочет! Поставьте блюдце с водой – увидите, как он развеселится.
Три владелицы чижа принялись негромко совещаться. Росита припомнила, как воробьи весной купаются в лужах. Кэти горячо заявила, что их замечательный чижик не должен жить хуже какого-то бездомного воробья.
– Блюдце? Это прямо сейчас можно устроить! – загорелась Марта.
– Потом, – с нажимом сказала ей Росита. Схватила со стула пеструю мантилью,
Марта покосилась на Бенца.
– Вместе? Ну, пошли, тебе же одной целую морковку не донести.
Вышла в соседнюю комнату, сразу же вернулась с платком. Набросила его на плечи, по-джермийски завязала узлом на груди.
Дик склонился над клеткой, чтобы скрыть усмешку. Да, подруги могут не одобрять выбор Кэти, но у них есть правило: если к одной из них приходит приятель – две другие тут же выметаются…
И обе исчезли, оставив Дика и Кэти вдвоем.
Бенц положил шляпу на стол, сел на табурет и с удовольствием огляделся. Ему нравилась чистенькая, уютная комнатка с занавесками в цветочек, со столом, покрытым синей скатертью, с длинной портьерой, закрывающей вход в соседнюю комнату, где, как было известно Бенцу, стояли кровати трех швеек, вместе снимавших домик.
А какой переполох поднялся в этом гнездышке, свитом тремя птичками, когда Кэти привела сюда бродягу – голодного, измученного, собравшего на камзол и сапоги пыль и грязь с дорог двух стран… Марта, помнится, грозила выгнать его кочергой. Но тихая скромница Кэти, обычно во всем уступавшая решительной подруге, встала стеной на защиту Бенца, выдержала все упреки и добилась-таки для Дика разрешения пару дней пожить на чердаке.
Юноша усмехнулся, вспомнив, как сидел наверху, на старом соломенном матрасе, завернувшись в простыню, пока Кэти на заднем дворике стирала его многострадальную одежду…
Какая же она все-таки прелесть, его Кэти! Не принялась разводить упреки: мол, несколько дней не заглядывал, забыл совсем… Улыбнулась и спросила:
– Есть хочешь? Вон как с лица спал, одни глаза остались. Доведут тебя эти игорные дома…
Дик торжественно заверил девушку, что в игорные дома он уже дней десять как ни ногой. А вот поесть сегодня он и впрямь забыл, замотался.
Кэти сбегала на кухню, принесла кувшин с молоком, кружку и лепешку и, сев напротив Дика, с нежностью глядела, как он расправляется с угощением.
– Ждала меня? – ласково спросил Дик, оторвавшись от еды.
– Конечно, – улыбнулась она. – Когда мы садились работать, я всегда устраивалась так, чтобы видно было улицу и калитку. Шью-шью, да и взгляну…
Бенц нечаянно задел под столом ногой одну из корзин с материей и кружевами, ожидающих своих работящих хозяюшек, и вспомнил картину, врезавшуюся ему в сердце: три девушки, собравшись за столом, шьют и хором негромко напевают печальную старинную балладу…
Дик допил молоко, дожевал последний кусок лепешки и с напускной небрежностью сказал то, о чем ему хотелось прокричать на всю улицу:
– А я шхуну купил. Будет называться «Миранда».
Как
«Ах ты, чижик…» – умилился Бенц. Он чувствовал себя вознагражденным за все хлопоты, переживания и опасности.
А Кэти, от души порадовавшись, вдруг разом загрустила:
– Теперь ты улетишь? Скоро? Надолго?
– Это если еще улечу… – вырвалось у Дика.
Он не хотел расстраивать Кэти своими невзгодами: все равно ведь помочь не сможет, так зачем ей печалиться? Но было поздно: серые глаза распахнулись удивленно и испуганно – и Дик поневоле выложил все…
Ну, почти все. Про эдона Манвела и мошенничество при покупке шхуны все-таки язык не повернулся поведать. А вот про свою нищету, срочный груз и залог – рассказал.
Кэти посерьезнела. Подперла кулачком круглый подбородок:
– А в долг взять?
– Солнышко, да я бы на каждый коронет по четыре делера на возврат добавил. Но кто же мне их даст?
– У меня есть пятнадцать делеров, – сказала Кэти задумчиво.
– Милая, не выручат меня пятнадцать делеров.
Кэти строго взглянула на него – мол, не мешай! – и продолжила:
– У Марты – двадцать два, у Роситы – восемь, она плохо копить умеет, тратит на ленточки-платочки. Здесь все девушки на что-то копят… ну, почти все – на приданое…
Тут Кэти сбросила задумчивость и загорелась:
– Пойдем! Пойдем скорее!.. Ох, да что ж это я – чуть без платка на улицу не выскочила!
– И куда это мы пойдем? – раздосадовано спросил Дик, который рассчитывал на нежное свидание.
– Ты – куда хочешь, – твердо ответила Кэти, повязывая платок. – А я – по соседкам. Посмотрю, сколько получится у них занять.
Кэти редко бывала в решительном настроении, но в такие минуты с нею не спорила даже Марта. И Дик сдался. Пошел следом, постоял, глядя, как она быстрыми, сердитыми движениями вешает на дверь замок и поворачивает в нем ключ.
Объяснять бедняжке всю безнадежность ее затеи у Бенца не хватило духа.
Кэти быстро попрощалась с ним и побежала по улочке. Дик глядел вслед, пока невысокая, ладная фигурка в синем платье не скрылась за одной из калиток.
Юноша огорченно вздохнул и пошел прочь.
За поворотом путь ему заступил человек в плаще с капюшоном… то есть в первый миг Бенцу показалось, что это человек.
– Ты, Филин? – с неудовольствием спросил капитан. – Как ты меня нашел?
Никому в городе Дик не рассказывал ни про домик трех швей, ни про Кэти.
– По следу нашел, – не стал вдаваться в подробности илв. – Плохие новости, капитан. Вернулся эдон Манвел ду Венчуэрра.
4
– …А Бенц спит на вашей койке в вашей каюте и говорит, что вы не капитан, а собака.
– …Как – собака! – повторил он, высовываясь из окна к струсившим матросам. – Если я собака, то кто Бенц? А? Кто, спрашиваю я вас? А? Швабра он, последняя шваб-р-ра!