Крылья распахнуть!
Шрифт:
– Теперь для нас закрыты не только Иллия и Порт-о-Ранго, но и Альбин, – подытожил Отец.
– Это мы еще посмотрим, – отозвался капитан. – если останавливаться в небольших городках, да с фальшивыми документами… Впрочем, это – хлопоты будущего года. Пока у нас впереди зимовка. В каком-нибудь тихом франусийском или джермийском порту.
Команда, пользуясь тихим, ровным ветром, который нес шхуну невысоко над морем, собралась у капитанской галереи. Леташи, не скрываясь, слушали разговор двух первых людей на корабле: то, о чем шла беседа,
– Для зимовки нужны деньги, – напомнил Отец.
– И долги вернуть… – посмела Лита подать голос. – Девятнадцать девушек из Порт-о-Ранго… они же отдали последние сбережения!
Капитан не одернул дерзкую девицу, и леташи приняли это как разрешение сделать беседу общей.
– Про Порт-о-Ранго даже не поминай, – сурово сказал боцман Лите. – Как «Миранде» туда сунуться? Тотчас прозвенят эдону Манвелу.
– «Миранде» в порт соваться нельзя, – согласился Бенц. – Найдем укромную бухточку в окрестностях. Я один схожу в город и отдам долг.
Глянул сверху на ошарашенные физиономии леташей – и с удовольствием продолжил:
– А потом будем устраиваться на зимовку. Портовые сборы, ваше половинное жалованье, корм для тварюшек…
– Капитан, – восхищенно и недоверчиво ахнул Отец, – ты успел ограбить губернаторскую казну?
– Как обо мне плохо думают… – ухмыльнулся Бенц. – Нет, я спас от головорезов богатую и невероятно красивую эрлету. Она подарила мне на память перстень. А когда я мотался по дружкам короля контрабандистов, я познакомился с темным скупщиком и показал ему перстенек. У бедняги глаза на лоб полезли. Там, оказывается, та-акой алмаз… Темнарь честно предупредил, что не даст и половины стоимости, потому что эту вещь не продашь кому попало. Но и того, что он успел для меня срочно собрать, хватит, чтобы…
Дружный восторженный вопль прервал слова капитана.
Когда команда угомонилась, Мара весело поддела Бенца:
– Прекрасная эрлета перстеньком одарила на память, а капитан этот перстенек темнарю загнал? Бертран Острая Шпага так бы не сделал!
Дик ответил с неожиданно серьезностью:
– Эрлету я и без перстня не забуду. Но помню и другое: в Андерхилле – одна девушка, в Порт-о-Ранго – девятнадцать. И они меня выручили в черный день.
– Правильно сделал, капитан, что продал кольцо, – одобрил Отец. – А все-таки обидно, детушки, что мы из Андерхилла ушли без урожая. Кольцо – подарок капитану от женщины, его дело молодое. А вот мы и полушки не заработали. Это плохая примета!
– Ну, малость-то урожаю мы взяли, – смущенно пробасил боцман. – Пустяк, чтоб примету замазать. Я сказать не успел, уж больно спешно уходили…
Он распахнул куртку и вытащил из-за пояса небольшой серебряный подсвечник.
Веселый дельфин застыл над металлической волной, и солнце играло на его лукавой морде. Казалось, он счастлив видеть настоящее море, солнце, живых дельфинов, мелькающих внизу.
Под дружный хохот леташей боцман поднял добычу повыше.
– Ах ты, ворюга, – умилился Бенц. – И когда успел… ах да, мы же уходили последними!
– Только чтоб примете поперек!.. – истово заверил его боцман.
– Хоть и не одобряю краж, но на этот раз худого
– Это хорошо, Отец, что ты не бранишься, – ухмыльнулся боцман. – А то пришлось бы мне вплавь шлепать в Андерхилл. С подсвечником в зубах. Чтоб губернатору вернуть.
Тут Хаанс посерьезнел:
– Раз я ее не на улице у зеваки спер, а вроде как с бою взял, хоть и при отступлении… стало быть, это общий трофей.
– И то верно, – кивнул капитан. – Отнеси ко мне в каюту, оставим на память. Подсвечник на «Миранде» – вещь нужнейшая!
Все вновь расхохотались при мысли о дураке, который рискнул бы зажечь свечу на борту летучего корабля.
А серебряный дельфин, лукаво усмехаясь, плясал над застывшей вспененной волной, и плясали внизу, над зеленой волной, живые черноспинные дельфины, и расправлял паруса ровный, в меру сильный ветер, и шхуна всеми снастями пела монотонную, до самого краешка души знакомую леташам песню. Песню их бродяжьей удачи.
Ожерелье-IV. Заказ
1
– Кто вернулся? Шарах вернулся? Да иди ты со своей брехней к акуле в пасть!
– Да, вернулся! Да, Шарах! Да, на шлюпке приплыл! На Демонской Челюсти шлюпку разбил, до берега вплавь добрался!
– А я тебе говорю: Шараху по пузу клинком перепало, когда мы с альбинцами толковали. Я тогда на «Медвежьей лапе» летал. Вот эти мои глаза видели, как у Шараха из брюха кишки поползли.
– Вот эти твои глаза видали? Так отнеси свои глаза за крайний барак, где ребята с «Барракуды» живут. Пусть твои глаза посмотрят, как Шарах голышом на валунах сидит, одежку сушит.
– Ишь ты… А шрам у него на пузе имеется?
– Надо было мне к его пузу приглядываться…
Не то чтобы пиратов так волновала судьба пропавшего и вернувшегося леташа по кличке Шарах – отличного арбалетчика и отменного кулачного бойца. Но парням порядком надоело торчать в укрытии под названием Тьма-Гавань. И теперь, вместо того чтобы резаться в карты, слушать байки говорливого сказителя, лениво метать ножи в цель или попросту спать на солнышке – а какие еще забавы в укрытии, где ни выпивки, ни шлюх? – пираты понемногу стягивались к крайнему бараку.
За стеной барака, на плоских, нагретых не по-осеннему жарким солнцем валунах по-королевски важно устроился коренастый, голый, заросший бурым волосом детина лет сорока.
Да, шрам у него на пузе имелся – багровый, косой. И пираты, знающие толк в ударах отточенным железом, кривили рты, представляя себе, какова была рана. Видать, у парня хороший заступник среди Младших богов: вытащил леташа прямо из владений Гергены.
– Шарах, где тебя носило?
– Шарах, как ты кишки не растерял?