Крылья рока
Шрифт:
Бейса Шупансея, воплощение Матери Бей, полновластная, хоть и в изгнании, императрица Древней бейсибской империи, повернулась своей царственной спиной к принцу Кадакитису.
Иллира, несмотря на благоговейное почтение и страх, склонна была согласиться с тем, что прическа и платье бейсы были безупречно-ранканскими, но лицо она накрасила бейсибской косметикой, и прозрачная переливающаяся зелень от затылка до шеи лишь подчеркивала ее иноземный облик.
— Твой Верховный жрец ставит слишком много задач, — пожаловалась Шупансея, покачивая головой. Один локон выбился из ее тщательно уложенной прически, за ним другой, потом
— Шуей, он хочет сказать только то, что до тех пор, пока народ Санктуария будет считать бейсибцев и тебя, в частности, захватчиками, все былые распри между илсигами, ранканцами и другими народностями будут забыты на время, и все они сплотятся в борьбе против вас, — пояснил принц.
Он протянул руку, чтобы прикоснуться к бейсе, но изумрудно-зеленая змея зашипела на него. Кадакитис отдернул руку, поднес ее ко рту и облизал пальцы.
Шупансея выпустила змею в кадку с цветком.
— Молин то… Молин се. Вы с ним говорите так, словно влюблены в этих варваров. Китус, тебя и твоих сородичей они любят не больше, чем меня и моих. Ваш собственный императорский трон узурпирован, и люди человека, который захватил его, шныряют по узким закоулкам этого отвратительного городка. Нет, Китус, пришло время показать не то, какие мы милостивые, а то, какие беспощадные. Нас подтолкнули к самому краю. Дальше уже некуда.
— Но, Шуей, — умолял принц, беря ее руки в свои, так как змеи больше не было, — именно это и пытается сказать тебе Молин. Нас действительно подтолкнули к самому краю, да и прежде мы были не так уж далеко от него. Твой род Бурек здесь в изгнании и надеется, что божественная Матерь Бей расправится с твоей кузиной-узурпаторшей. У меня же нет и такой надежды.
У нас есть только Санктуарий, но надо еще убедить город в том, что у него есть причина хотеть нас. Поговори со своим рассказчиком, если не хочешь слушать меня или Молина. Каждый прошедший день, каждая буря, каждое убийство, каждый разбитый горшок — все это только ухудшает наше положение.
Бейса оперлась о плечо принца, и какое-то время оба молчали. Вопросы жизни и смерти принца и императрицы, их шаткое положение в городе никогда не интересовали Иллиру — у нее хватало своих проблем. Но усталость в движениях молодой женщины и озабоченность юноши, знающего, что он совсем не подходит для тех задач, которые вынужден решать, нашли понимание в душе девушки, чувствовавшей примерно то же самое.
Внезапное сопереживание пробудило ее Дар в тот самый миг, когда бейса оторвалась от принца.
— Что ж, я буду носить все эти тряпки, и мои женщины тоже, и пусть мы будем похожи на рыбачек рода Сетмур. Это не ласковая земля Бей — с тех пор, как мы прибыли сюда, я мерзну до мозга костей. Но, Китус, я не возьму тебя в качестве своего супруга.
Я бейса. Мой консорт — Но-Амит, Царь Злаков, и его кровь должна быть принесена в жертву земле. Даже если твои варвары примут твою смерть от моих рук, я не сделаю любимого человека Но-Амитом лишь для того, чтобы двенадцатью месяцами позже вырезать из груди его сердце.
— Не Но-Амитом — Коро-Амитом, Царем Бурь. Как ты верно заметила, ты не в ласковой земле Бей. Здесь все по-другому.
Может, Санктуарий — это и не так много, но, если он будет нашим, никто не спросит, что мы будем с ним делать.
К тому же, что бы ты ни думала о словах Молина, ты видела ребенка, что живет во дворце. Ты видела его глаза, когда он вызывает бурю, и видела их, когда крыши сотрясает буря, вызванная не им. Даже твой прадед Террай Бурек говорит: мы должны сделать так, чтобы этот ребенок решил, что он принадлежит нам, а не кому-то другому, вызывающему бури.
Кивнув, бейса опустилась на каменную скамью. Она протянула руку, и бейнит спиралью стала подниматься по ее запястью.
— Я — воплощение Бей. Матерь Бей внутри меня, Она направляет меня, но я не похожа на этого мальчика. Во сне я слышу его, и Бей встревожена. Издревле Она принимала на своем ложе побежденных Богов Злаков, а иногда Богов-Громовержцев, впитывая их в себя.
Но на этот раз мы не покорили народ Бога-Громовержца, сам Бог был побежден без нас, и никто не знает, что поднимется на его месте. Даже Сама Бей. И если для того, чтобы ублажить нового бога, я должна взять Коро-Амита, то пусть это будет настоящий отец мальчика, этот Темпус Тейлз. Матерь Бей примет его, а когда все закончится, ты по-прежнему будешь со мной.
Принц и Иллира побледнели, принц по каким-то личным мотивам, а Иллира потому, что Дар показал ей Вашанку, Темпуса и ребенка в одном богоподобном видении.
— Молин убьет меня, если узнает, что я не только не отец маленького демона, но именно Темпус является им. И, Шуей, если даже лишь половина рассказов о Темпусе верна, когда ты вырежешь ему сердце, он просто вырастит себе новое. Я предпочел бы, чтобы ты вырезала мое сердце, но только не оказалась привязана к Темпусу и его сыну. Я и предположить не мог, что произойдет, когда посылал Темпуса занять мое место на празднике Убийства Десяти — и теперь хочу избежать катастрофы.
Иллира Увидела и правду откровений принца, и катастрофу, которая последует, если Темпус овладеет Шупансеей — конечно, если этому Видению позволят воплотиться. Образ войны и крови стиснул ее душу, оставив лишь маленькую серебряную тропинку, ведущую из ее угла.
— Я могу помочь вам, — заявила она, выходя на солнечный свет.
Бейса вскрикнула, и принц, забыв про змею, загородил ее собой, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Спокойно, с убежденностью, основанной на Даре, Иллира напомнила принцу, что они уже встречались прежде, когда он принимал присягу Уэлгрина и отдал дар капитана — меч энлибарской стали — Темпусу. То ли Кадакитис действительно вспомнил ее, то ли просто был поражен демонстрацией могущества С'данзо, но в ответ на просьбу отнести мальчика к Верховному жрецу Вашанки он взял Артона на руки и первым направился к Молину.
Они нашли жреца неподалеку от детской, отдающего распоряжения перепуганным женщинам, нянькам ребенка. Сначала Молин посмотрел на бейсу и принца, потом на Иллиру и, наконец, на сверток в руках Кадакитиса. Увидев огромную черную птицу, чистящую перья над дверью, Иллира вспомнила, что Видела нечто подобное раньше, в Доме Сладострастия — перед тем, как отправилась на поиски своего сводного брата, работавшего на жреца, — и заставила себя забыть об этом.
— Вы победили, — признала она. — Я не хочу знать, что Санктуарий будет разрушен. Я не хочу видеть глазами то, что Вижу сердцем. Мне следовало раньше отдать вам его. Теперь он умирает, и, может, уже слишком поздно…