Крылья страха
Шрифт:
Ирина Сконженко, семиклассница, вышла из дома 15 апреля в 19 часов, сказав родителям, что идет к подружке (родители предполагают, что имелась в виду Валя Кротова) за заданием по литературе, и не вернулась. Ее никто не видел, нигде никаких следов девочки обнаружить не удалось, она исчезла… В тот вечер на ней были зеленая трикотажная кофточка, черная юбка, черные колготки, черные туфли-лодочки. Из нижнего белья – белые трусики и кремовый бюстгальтер. К Вале Кротовой, если судить по материалам дела, она не заходила. И вообще никто и никогда ее больше не видел. Юля отметила, что в принципе была проведена большая розыскная работа: опрошены соседи, жильцы близлежащих домов,
Юля позвонила знакомому, Валерию Кирееву, журналисту, специализирующемуся на криминальной хронике, задала ему несколько вопросов, связанных с исчезновением Ирины Сконженко, и удивилась, когда узнала, что объявление с просьбой к жителям города помочь в розыске девочки печаталось всего лишь в одной газете, причем только один раз. Что касается объявления по радио и телевидению, то Валера обещал узнать и перезвонить. Спустя четверть часа он действительно позвонил по телефону, который ему дала Юля, и сказал, что таких объявлений не было вообще.
– Но почему? Почему никто не искал девочку?
– Такое случается обычно, если ребенок из неблагополучной семьи. Нет денег на объявления, нет сил вообще что-либо делать… Родители дружно уходят в запой…
Юля вспомнила свое первое впечатление от матери Ирины, которая открыла ей дверь в их первую встречу с Ириной, и вынуждена была согласиться с версией Валеры: от женщины действительно пахло спиртным, а из квартиры несло какой-то тухлятиной и запахом застарелого табака.
– Тебе что-нибудь стало известно о девочке? – вопрошал профессионально любопытный Киреев на другом конце провода.
– Нет, к сожалению, ничего. Просто я надеялась с ее помощью разыскать другую девочку…
И тут же поняла, что проболталась. Разве можно говорить на такие темы с журналистом-криминалистом?
– Я подъеду к тебе? – сразу же среагировал на ее слова Валера.
– Извини, но я очень занята. Обещаю тебе, что, если будет что-нибудь интересное и пригодное для печати, я сама найду тебя…
– Хорошо, договорились. Забыл тебя спросить, как тебе работается на новом месте?
– Спасибо, никак. Вот об этом, кстати, можешь запросто написать.
– Не прибедняйся, я как-то недавно виделся с Крымовым, так он хвалил тебя.
– Это чисто психологический прием, но боюсь, что как раз на мне-то он и не сработает. Я – личность конфликтная, болезненно эгоистичная и самовлюбленная, к тому же предпочитаю все делать своими руками. А начальство этого не любит. Но я работаю, и меня терпят. Приблизительно такая ситуация.
Юля скомкала конец разговора, чтобы поскорее вернуться к папке с документами. Пока что ее больше всего привлекла фамилия Кротовой. Эта прыщавая девочка снова дает о себе знать. Вернее, наоборот – она ничего не дает знать. Она словно улитка – сама в себе. «Ты что-нибудь знаешь про Сашу?» – «Знаю, но не скажу. Ее же все равно нет».
Вернулся Корнилов:
– Ну, как твои успехи?
– Похоже на то, что ее украли инопланетяне. Ни одной ниточки. Ничего.
– Вот и я про то же. Приблизительно такая же ситуация и с Садовниковыми. Мы проработали линию Арсиньевича, Мазанова и других соучредителей – пока ничего… Да и какой смысл им было убивать Садовникова, если все равно большая часть его средств,
– Значит, дело практически закрыто?
– По сути, да.
– Понятно. – Юля поднялась из-за стола и протянула Корнилову папку: – Спасибо за помощь.
Она чуть было не добавила: «Крымов отблагодарит вас отдельно».
– Мы же коллеги и должны друг другу помогать.
В Поливановку она поехала одна, поскольку Шубин после разговора с Крымовым по телефону отправился в аэропорт – ему поручено было разыскать Казарина Илью Владимировича, родного дядю Лоры Садовниковой, проживающего в Москве, на Бескудниковском бульваре.
– А где же сам Крымов? – спросила Юля по телефону Щукину. – Он что, отдает теперь приказания на расстоянии?
– Не знаю, где его черти носят.
У Нади был какой-то непривычный тон, словно она говорила о том, во что сама не верила. В ее голосе напрочь отсутствовала искренность. Таким тоном разговаривают люди, которым есть что сказать, но по какой-то причине они не могут произнести это вслух.
– Надь, у тебя все в порядке? Какой-то у тебя голос странный… Ты случаем не заболела?
– Нет-нет, со мной все в порядке. Просто немного нездоровится. Ты сейчас куда?
– В Поливановку, искать родителей Ирины Сконженко, той самой, которая пропала полгода назад… Надь, я все-таки думаю, что и Сконженко, и Изотов, и трое парней – Соболев, Вартанов и Берестов, а теперь уже и Рита Басс – все они каким-то образом были связаны между собой… И если родители Сконженко мне ничего не расскажут о своей дочери, то я выпотрошу Кротову… Эта девчонка что-то знает, но молчит… И она не из тех, кто развяжет язык под чьим-нибудь давлением. Для того чтобы рассказать то, что она знает, она должна сама поверить в необходимость этого. Возможно, что для этого ей надо будет создать ситуацию, при которой она просто не сможет молчать… Понимаешь меня? Она должна испугаться. Другого выхода я не вижу. Она же сама сказала мне, что знает что-то про Сашу Ласкину…
– И как ты себе это представляешь?
– Есть у меня одна мысль… Но я намеревалась попросить помощи у Шубина, а он, наверно, уже в воздухе…
– Так попроси меня!
– Я тебе перезвоню, и мы с тобой обо всем договоримся, хорошо?
– Конечно. Я весь день буду здесь.
Глава 19
Поселок Поливановка утонул в тумане. Пожелтевшие сады, раскинувшиеся в низине, показались голодной и уставшей Юле Земцовой похожими на гигантскую яичницу, подернутую тонкой перламутровой пленкой белка…