Крылья свободы
Шрифт:
– Меня зовут Илай, – прорычал падший, сжимая руки в кулаки.
По залу разнесся тихий смешок.
– Посмотри на себя. – Оракул взмахом руки указал на воду.
Но сначала Илай посмотрел на него. Он знал, что у Оракула много личин и он может менять их по своему желанию. Но то, то предстало перед ним, было отвратительно и ужасно.
Не так его изображали в книгах о легендах Эрелима. Серая кожа в некоторых местах отслаивалась, словно была приклеена. У Оракула не было рта. Он был слеп – пожелтевшие яблоки глаз, пожелтевшие зрачки. Плотная серая кожа на месте, где должны располагаться губы. На его
Илай медленно подошел к краю моста и осторожно посмотрел вниз. Лицо пересекал длинный шрам, который делил его на две части: темную и светлую стороны. Изумрудные глаза, небольшой шрам над верхней губой и волосы. С одной стороны – цвета воронова крыла, с другой – золотистые. А за спиной крылья, тоже разного цвета.
Икар и Илай. Две души в одном теле.
– Думаешь, я не знаю, как выгляжу? – хмыкнул он, переводя взгляд на Оракула.
– Ты помнишь, Икар. Но не хочешь помнить.
– Это имя больше мне не принадлежит.
– Пока ты не примешь то, что твоя душа состоит из двух частей, ничего не изменится. Ты продолжишь гнить изнутри и забирать с собой все хорошее, что есть рядом. Считай, что это твое проклятие. Как и проклятие Эстеллы. Она потомок Богини, которой ты однажды отдал свое сердце, после чего она растоптала его и выбросила. – Голос на мгновение затих, будто хотел, чтобы Илай вслушался в каждое слово. – Не лги себе, Икар. Ты давно понял, что твоя любовь к Дафне была слепым обожанием и почитанием. Она появилась рядом в тот момент, когда ты потерялся. И ты, как мотылек, полетел на ее свет.
– И что дальше? – спросил Илай, поворачиваясь к Оракулу и насмешливо приподнимая одну бровь. – Приму я свое прошлое и что дальше? Я не смогу изменить то, что было сделано много столетий назад.
Оракул не двигался и не дышал. Просто смотрел на него слепыми глазами, заглядывая в его истерзанную душу.
– Тебе не нужно ничего менять. Тебе нужно принять и не винить себя за то, что повел за собой людей на смертную казнь. Перестань думать, что подверг соратников опасности из-за любви к ней. Ты знаешь, что делал это ради своей свободы. И ради свободы дорогих тебе людей.
Илай слушал, и каждое слово будто открывало старый порез, который он усердно латал несколько сотен лет.
– Я знаю все, Икар. Ты давно перестал видеть в ней Дафну, но не признаешь этого. Ты не должен отдавать Эстелле сердце, как сделал с Дафной. Ты должен сделать так, чтобы оно забилось вновь. Чтобы оно билось в такт сердцу поистине любимого человека. Который будет равен тебе. К которому ты будешь прислушиваться и который вытянет тебя из тьмы. Дафна была дорога тебе не так, как дорога сейчас Эстелла, и ты это чувствуешь. Тогда зачем отвергаешь будущее, живя прошлым, но в то же время не принимая его?
– Это замкнутый круг, из которого я не смогу выбраться, – просто ответил Илай, будто был уверен в своих словах.
Не уверен. Совсем не уверен.
– Поживем – увидим, – усмехнулся Многоликий Оракул. – Тебя ждет сложная судьба, Икар. Предательства, потери, разочарования, любовь…
Илай вздрогнул.
– Хотелось бы мне показать, что ждет тебя впереди, если сделаешь правильный выбор. Но я не буду. Хочешь узнать почему?
– Нет.
– Потому что рядом с тобой всегда будет она, – прервал его Оракул. – Та, которая снова зажжет твое сердце ярким пламенем.
Илай смотрел в одну точку, не отводя взгляда. На каменной стене он заметил свое лицо. Лицо павшего Икара. Светлые волосы, жизнерадостная улыбка и губы, над которыми еще нет маленького шрама. Будто это не он. Илай чувствовал, что это не он. Икар был слаб, жалок, и свое пристанище он находил лишь около Дафны. Она была для него всем – любовью, свободой, поддержкой и глотком свежего воздуха. Но…
– Я понимал это, – устало выдохнул Илай. – Я понимал, что не смогу отпустить Эстеллу еще тогда, когда впервые увидел ее. Не из-за того, что она потомок Дафны. А потому что она полная ее противоположность. – Он будто снова оказался в Вересковом лесу, где они втайне от всех встречались с Богиней. – Я был с Дафной, потому что чувствовал силу. Возглавить восстание, подарить Эрелиму свободу и найти наконец хоть какой-то смысл в этих одинаковых и бесполезных днях. Она была надеждой на лучшее.
Оракул склонил голову, молча соглашаясь с его словами.
– Я не доверял Эстелле, пытался найти в ней Дафну, но чувствовал, что она другая. Что она… настоящая. – Илай улыбнулся. Почему-то он вспомнил, как они чуть не убили друг друга подушками в ее спальне в Кельфорде. – Она никогда не скрывала своих чувств и злости, которую испытывала, когда я… не очень хорошо с ней поступал из-за страха и вины. Эстелла будто заставила меня снова чувствовать. Спустя столько столетий.
Илай словно исповедовался. Стоял напротив Оракула и говорил то, что не мог сказать себе с возвращения из Бездны. Дагнар был единственным человеком, которому он доверил свою правду.
Илай знал Эстеллу уже много лет.
Не потомка Богини, а Эстеллу Солари – девушку, которая забрала его сердце после возвращения из Бездны. В один момент, несколько лет назад в Велоре, их пути пересеклись, и Илай стал за ней наблюдать. Она училась, взрослела, любила, приобретала и теряла, а он всегда был рядом, просто потому, что их судьбам было суждено сплестись.
Илай знал Эстеллу Солари уже давно. Но вышел из тени совсем недавно.
Когда до Илая дошла весть, что взорвали книжную лавку, в которой работала та девушка с серебристыми волосами, он сразу же вылетел в Велору. И через несколько дней ждал Эстеллу перед ее домом. Его сильно трясло, потому что он боялся. Боялся, что девушка, с которой он мечтал познакомиться, но никак не решался из-за того, что мог навлечь на нее неприятности, – погибла.
А затем все изменилось – на той пустынной улице он почувствовал ее силу. Илай понял, что девушка, в которой он ощутил отголосок божественной силы после похорон ее лучшего друга, и девушка, за которой он наблюдал несколько лет, одно целое. И его мир развалился на части.
Он понял, что она потомок Дафны. И хотел отомстить и убить ее в ту же секунду.
Потому что судьба и звезды так несправедливы. Потому что единственный человек, которого он оберегал, который даже не знал о существовании Илая, с самого рождения был его врагом. Но тогда он не смог ей навредить.