Крылья Тьмы
Шрифт:
Она снова взглянула на него:
— Давай попытаемся, Крылатый Всадник. Столько, сколько сможем. Это наш долг перед ними.
Предд мог не спрашивать, кого она имеет в виду. Он кивнул:
— Ладно. Но ты сама будь настороже.
Он выпрыгнул из кабины пилота, помчался обратно к кормовым поручням и исчез за бортом корабля. Обсидиан был уже на месте, и через несколько мгновений они уже летели, чтобы предупредить По Келлеса. Руэ Меридиан развернула корабль назад, к руинам, внимательно вглядываясь в обломки.
Затем ей пришло в голову — это было неожиданное и пугающее открытие, — что она пилотирует вражеский корабль и те, кто находится на земле, не могут этого знать. Вместо того чтобы выйти из укрытий и обнаружить себя,
«Еще несколько минут, — повторяла она сама себе снова и снова. — Дайте мне еще несколько минут».
Руэ получила эти минуты, а потом еще, но не увидела внизу никаких признаков экспедиции. Облака закрыли солнце, и резко похолодало. Она вся дрожала, даже укутавшись в плащ. Ландшафт был изрезан тенями, и все вокруг выглядело однообразно. Она искала и не хотела сдаваться, но Предд возник прямо перед носом корабля и жестом указал на горизонт позади корабля.
Она обернулась. В сумраке материализовались две дюжины кораблей, пока только в виде черных пятнышек на темном небе. Один был ближе, его преследовали остальные. По очертаниям первого корабля она поняла, что это «Ярл Шаннара». По Келлес на Нициане уже мчался к нему, а Предд призывал ее повернуть на восток и направиться к горам. Бросив последний взгляд на руины, она так и поступила. «Черный Моклипс» накренился в ответ на резкий рывок рычагов управления и волну полной мощности от радианных тяг, которую она направила по парсовым трубам в диапсоновые кристаллы. Корабль задрожал и стал набирать скорость. Руэ Меридиан услышала вопли запертых членов экипажа Федерации, но ей сейчас было не до них. Они сделали свой выбор и влипли в историю, нравится им это или нет.
— Заткнуться! — крикнула она, не столько людям, сколько ветру, который хлестал ее по лицу, насмехающийся и резкий.
Душивший Руэ гнев сделал ее в равной степени готовой как к сражению, так и к бегству, и она понеслась к горам на полной скорости.
ГЛАВА 8
Медленно тянулись прохладные предрассветные часы, а Квентин Ли хоронил Арда Патринеля и Тамис. У него не было никакого инструмента, чтобы выкопать могилу, поэтому он опустил их в яму, вырытую для ронков, и заполнил ее камнями. Это заняло очень много времени: найти в темноте камни, а затем перенести, иногда — на очень большие расстояния, чтобы уложить на место. Яма была глубокой, ее было нелегко наполнить, но он не прерывал работы, даже когда вымотался так, что болело все тело.
Закончив, он преклонил колена у неровного могильного холма и попрощался с ними. Он разговаривал с ними так, как если бы они все еще были рядом, желал им покоя, надеясь, что они — вместе, говорил им о том, как их будет не хватать. Эльфийка — следопыт и капитан гвардии, родившиеся под несчастливой звездой во всех смыслах этого выражения, — возможно, они соединятся, где бы сейчас ни были. Он вспоминал о том, каким Патринель был воином, — не имевший себе равных в мастерстве боя, человек мужества и чести. Не зная, что ожидает людей после смерти, Квентин надеялся, что это может быть чем-то лучше жизни и как-то восполнит упущенные возможности и неосуществленные мечты.
Горец уже не плакал. Он был опустошен утратой и ощущал неизбывную тоску, которая так прочно овладела им, что казалось, не отпустит никогда.
Уже светало, когда он встал, произнеся последнее слово прощания. Он потянулся за мечом Ли, туда, где он бросил его в конце сражения, и подобрал его. На темной поверхности клинка не было никаких отметин за исключением потеков крови и грязи. Он тщательно вытер меч и подумал, что хваленое оружие подвело его. При всех его магических свойствах, при всех его свершениях за долгую историю, породивших столько легенд, он оказался малопригодным здесь, на этой странной земле. Его силы оказалось недостаточно, чтобы спасти Тамис или Арда Патринеля. Ее не хватило даже на то, чтобы дать Квентину возможность защитить Бека, которого он поклялся защищать при любых обстоятельствах. То, что сам он остался в живых благодаря магии меча, нисколько его не утешало. Ему казалось, что свою жизнь он купил ценою жизни других. Ему казалось, что внутри у него все умерло, и он не знал, сможет ли когда-нибудь избавиться от этого чувства.
Горец вложил меч в ножны за спиной. Солнце встало над горизонтом, и ему следовало решить, что делать дальше. Надо отыскать Бека, но для этого ему пришлось бы покинуть убежище в лесу и вернуться в развалины Погребенного Замка. Это означало новую встречу с членистоногими и ронками, и он не знал, сможет ли это вынести. Квентин знал наверняка лишь одно: ему нужно убираться из этой юдоли смерти и разочарования.
Итак, он отправился в путь, наблюдая за тем, как тени вокруг постепенно тускнели, по мере того как все больше солнечного света проникало сквозь листву, создавая на земле узоры из ярких пятен. Он спустился с холмов, окружавших Погребенный Замок, на равнинные участки, которые покинул, удирая от ронка Патринеля двумя днями раньше. Двигаясь, он чувствовал себя несколько лучше. В его сердце по-прежнему царило уныние, но ощущение бессмысленности собственной жизни исчезало, когда он размышлял над дальнейшими действиями. Оставаясь на месте, ничего не добьешься. Чего бы это ни стоило, он должен найти Бека. Именно Квентин настаивал на их участии в этом путешествии, он убедил брата отправиться вместе с ним. Если ему не удалось достичь ничего другого, он должен, по крайней мере, доставить Бека домой целым и невредимым.
Он верил, что Бек все еще жив, хотя собственными глазами видел гибель большей части их команды. Он верил в это потому, что Тамис была с Беком до того, как нашла Квентина, и еще потому, что сердцем, которое иногда было способно на предчувствия, знал, что ничто не изменилось. Но это не означало, что Бек не нуждался в помощи, и Квентин был непреклонен в своей решимости не покидать его в беде.
Отчасти он понимал, что его настрой был вызван необходимостью за что-то ухватиться, чтобы спастись самому. Он сознавал, что, если будет колебаться, им овладеет отчаяние, тоска, гнездившаяся в его сердце, станет неодолимой и он не сможет заставить себя сделать хотя бы шаг. Если он сдастся на волю этих чувств, он пропал. Двигаться в любом направлении, преследовать любую цель — только так он мог удержаться от падения в бездну. Он не знал, насколько реалистичным было его намерение отыскать Бека в одиночку, без помощи какой-либо магии, но шансы не имели значения, если ему удастся сохранить свой разум.
Он был уже недалеко от развалин, когда заметил в небе воздушный корабль, такой далекий и маленький над горизонтом. Он был так поражен, что на мгновение остановился, уставившись на него с недоверием. Корабль был слишком далеко, чтобы Квентин мог его распознать, но он сразу решил, что это должен быть «Ярл Шаннара» в поисках членов экспедиции. Он ощутил прилив надежды и сразу же зашагал в направлении судна.
Но через считанные секунды корабль попал в огромный вал облаков, пришедших с востока, и скрылся из виду.
Он стоял на открытом месте, пытаясь снова обнаружить его, когда услышал, как кто-то позвал его:
— Горец! Обожди!
Квентин обернулся в изумлении, пытаясь определить, кому принадлежит этот голос и откуда он донесся. Он все еще тщетно осматривал холмы, когда из-за деревьев позади него появился Панакс.
— Где ты пропадал, Квентин Ли? — вопрошал, задыхаясь, дворф, раскрасневшийся от быстрой ходьбы. — Мы разыскивали тебя вчера целый день и всю ночь. Мне просто повезло, что я увидел тебя сейчас!