Крылья Тьмы
Шрифт:
Он сражался в расселине столько, сколько мог, убив двух тварей и ранив третью, прежде чем отступил. Он мог бы оставаться там и дольше, но опасался, что реты найдут обходной путь. Если бы они заперли его в расселине, с ним было бы покончено. На первой линии обороны он выиграл столько времени, сколько смог. Пора было отступать.
Монстры бросались на него, а он пятился вверх по расселине, пока не занял вторую позицию. Широко расставив ноги, он сдерживал зверюг, не пропуская их, убив одну и втиснув ее между стенами расселины так, что остальные не могли миновать ее, не перебравшись через нее сверху. Они кромсали умерщвленную тварь, пока не изорвали в клочья, но так и не могли прорваться
Даже когда мвеллреты оказались позади него, он оставался на месте, охваченный эйфорией и готовый на все, чтобы это состояние длилось бесконечно. Он отразил очередную атаку, затем вернулся к схватке с ищейками, пытаясь выбраться из расселины, полный решимости сражаться со всем, что бросает ему вызов.
И лишь глубокая рана в бедре отрезвила его настолько, что он, наконец, осознал опасность. Он повернулся и помчался, не оглядываясь назад, получив достаточное преимущество для того, чтобы взобраться на скалы и найти свой лук и стрелы, прежде чем преследователи доберутся до него. Квентин был метким стрелком, но преследователи были так близко, что его искусство владения луком почти ничего не значило. Он всадил четыре стрелы в ближайшую здоровенную голову, и лишь тогда она отпрянула назад, ослепленная на оба глаза и обезумевшая от боли. Он ранил еще двоих, замедлив их продвижение настолько, что остальные также не смогли подобраться к нему ближе. Горец выпустил все свои стрелы, убив двоих ретов, а затем отбросил лук и вновь понесся дальше.
Подходящих мест для того, чтобы эффективно обороняться, больше не было, поэтому он пустился изо всех сил к уступу, где надеялся найти Панакса, Киана и ринджи. Это было большое расстояние, мили две, и вскоре он утратил чувство времени и пространства, ощущая лишь движение. Все еще воодушевляемый магией меча, сила которого пела в его крови, он обнаружил в себе такие возможности, о существовании которых и не подозревал. Горец мчался так быстро, что далеко опередил своих преследователей, карабкающихся по скалам и засыпанным камнями тропинкам, которые он преодолевал с необыкновенной легкостью.
Может быть — всего лишь «может быть», — ему удастся найти выход.
— Ли, Ли! — выкрикивал Квентин в исступлении, охваченный эйфорией, совершенно не думая о том, кто может его услышать. — Ли! — ревел он.
Они догнали его почти у края уступа, вынудив повернуться и принять бой. Он отбился, отбросил их назад и рванул по уступу. Позади вздымались горы Алётра Арк, их огромные вершины и обширные долины, вытянувшиеся вдоль всего горизонта, были так живописны, что смотрелись несколько искусственно, создавая эффект полотна, сотворенного человеческими руками.
Монстры-ищейки снова налетели на него, но им не хватало места. Двое их них откатились в сторону, визжа и вонзая когти в землю. Он оглянулся и посмотрел вниз, на уклон, по которому только что взобрался: тот просто кишел тварями и мвеллретами. Прижимаясь к поверхности скалы, он отступал так быстро, как мог, нанося удары по ближайшим из своих преследователей, как только они оказывались в пределах досягаемости. Он был ранен дюжину раз, и пение магии в теле превратилось в высокий яростный вой. Силы были на исходе, и когда они будут исчерпаны, магия меча Ли также истощится.
— Панакс! — неистово возопил он, отчаянно пытаясь сдержать свой вновь обретенный страх, ощущая, как эйфория покидает его и одновременно тускнеет блеск его клинка.
Он находился футах в ста от того места, где начинался уступ, слева от него — скала, поднимающаяся вверх почти вертикально, справа — обрыв, отвесный и глубокий.
И тут Панакс отозвался на клич горца. Квентин не отрывал глаз от своих преследователей. Они приближались, ярость и голод сверкали в их глазах, они ждали, когда горец утратит осторожность.
Квентин услышал, как сверху загромыхали камни, повернулся и побежал, но слишком медленно. Ближайшая из тварей оказалась на нем в мгновение ока, вонзив в него свои когти. Он развернулся и сбросил ее назад, ударившись кистью руки о скалу с такой силой, что ладонь разжалась и выпустила рукоятку меча. Вылетев из его руки, меч перевалился через край обрыва и исчез в бездне.
Квентин застыл в нерешительности, до конца не веря в то, что произошло, и это промедление стоило ему возможности спасения. Со скалы полетели камни и земля. Квентин попытался прорваться сквозь лавину, но было слишком поздно. Камни рушились со всех сторон, откалывая куски утеса. Монстры-ищейки и мвеллреты исчезли за стеной каменного потока, а затем огромный кусок карниза оторвался и рухнул вниз.
Квентин вжался в скалистую стену и прикрыл голову. Какое-то мгновение он держался, но затем лавина сорвала его оттуда, как листок с ветки, и он потерял сознание.
ГЛАВА 18
Горец пришел в себя в огромном пространстве, полном ошеломляющей черноты, от которой цепенели мозги, и чудовищной тяжести, сокрушающей кости. Он почуял запах пыли и песка, смешанный с терпким ароматом изорванной листвы и земли. Сначала он не мог вспомнить, что случилось, где он, и паника острыми когтями впилась в его сердце. Однако он взял себя в руки, усилием воли заставив себя проявить терпение и дождаться, когда в голове прояснится.
Когда это произошло, он вспомнил про лавину. Он вспомнил, как его смело в бездну, как он летел, кувыркаясь в граде камней и обломков, судорожно хватаясь за что-то, потом путаясь в зарослях кустарника, и все это время его сопровождал безумный грохот, по сравнению с которым самый яростный шторм, который ему когда-либо довелось перенести, казался ласковым ветерком. Затем волна темноты накрыла его, и все исчезло.
Постепенно к нему вернулось зрение, и он осознал, что лавина похоронила его под грудой веток и корней деревьев. Сквозь маленькие отверстия он видел тяжелые серые облака, несущиеся по темнеющему небу. У него не было никакого представления о том, сколько прошло времени. Он лежал без движения, уставившись на далекие облака и пытаясь собраться с мыслями. По всему, он должен был умереть. Но корни и ветки, заключив его в деревянную клетку, спасли его, укрыв от камней, которые в противном случае раздавили бы его.
При этом он все-таки пострадал. В ушах у него звенело, рот и ноздри были забиты пылью. Каждая кость и каждый мускул отчаянно болели, и он пока еще был не в состоянии определить, сломано у него что-нибудь или нет.
Квентин попытался пошевелиться и обнаружил, что пригвожден к земле.
Он прислушался к тишине, которая окутала мягким покрывалом и его заваленную камнями тюрьму, и весь прилегающий мир. Не было слышно ни малейшего шороха, ни самого тихого шелеста, ничего, кроме звуков его неровного дыхания. Придет ли кто-нибудь искать его, если кто-нибудь вообще в состоянии это сделать? Могло быть и так, что его просто некому искать. Обрушилось полгоры, и неизвестно, кого она забрала с собой. Он надеялся, что Панакс и ринджи спаслись, а мвеллреты и их ищейки — нет. Но он не мог быть в этом уверен.