Крылья Урагана
Шрифт:
И с какой-то ядовитой мрачностью добавил:
— А теперь, хотя и с небольшим опозданием, нам прислали еще и катапульты, чтобы защищать нас от атак с воздуха.
Потом покачал головой.
— Ладно. Мы так наловчились обходиться малым, что, пожалуй, сможем выиграть эту проклятую войну вообще без ничего.
Он набросил на плечи заляпанный грязью плащ.
— Пойдемте поглядим, как нам устроить ваших людей, сержант. Скажу вам сразу, что ваши люди будут меня ненавидеть, поскольку я собираюсь забрать пять ваших драконов у их владельцев. — Хэл при этих словах изо
— Так точно, сэр.
— Не надо делать такое мрачное лицо, сержант. Я действую, исходя из нужд эскадрильи. Это поможет сохранить жизнь некоторым из вас. Кроме того, всем вам запрещено подниматься в воздух до тех пор, пока я лично не дам разрешение.
Он усмехнулся, заметив деланно бесстрастный вид Хэла.
— Я не имею в виду ничего оскорбительного, на некоторое время оставляя вас на земле от греха подальше. Думаю, вы это поймете. Уверяю, ваша нынешняя подготовка мало чем вам поможет в здешних условиях. А теперь давайте покормим ваших людей и попробуем как-нибудь извернуться, чтобы расселить всех.
— Среди нас четыре женщины, сэр.
— Я слышал, что прекрасному полу наконец-то отдали должное, — усмехнулся Милетус. — Тревожиться не о чем. Не думаю, что у кого-либо из моих ребят остались силы на заигрывания, если вы имеете в виду это.
Новоприбывших распихали куда только можно, некоторых по уже существующим палаткам, других в более маленькие, которые они привезли с собой.
Сопровождавший их офицер со своими людьми отправились обратно, явно радуясь тому, что ближе к фронту им ехать больше не требуется.
Милетус не стал устраивать новичкам никаких испытаний с целью выявить лучших и худших. Вместо этого он одного за другим погонял их над лугом, приказав выполнить кое-какие маневры.
Хэл быстро понял, что в запустении, царившем в лагере, не стоило винить ни войну вообще, ни небрежность командования в частности.
Эскадрилье сильно досталось, когда рочийцы прорвали линию фронта. Большие потери всадников и драконов стали результатом совместного применения рочийской магии, катапульт, которые подтянули прямо к линии фронта, и погоды. Разгром усилило появление двух вражеских драконов, которые напали на дирейнских зверей и довели их до такого неистовства, что те принялись метаться в воздухе, теряя своих всадников, а потом скрылись в тумане.
Это было скверно уже само по себе... но потом драконы привели вражескую конницу через прорванные позиции дирейнцев прямо к летной базе.
— Все до единого, — устало сказал Милетус, — стали пехотинцами и сражались из последних сил. — Он грустно оглядел лагерь. — И хотя, признаться, этих сил было немного, нам все же удалось оттеснить их обратно. Пожалуй, наиболее героически вел себя наш повар Чук.
Хэл подождал разъяснений, но их не последовало.
— Сэйджинское командование предложило для охраны лагеря своих пехотинцев, но я сказал, чтобы они не снимали своих людей с рубежей,
Хэл ухмыльнулся.
— Я вижу, наше появление вас несколько обнадеживает.
Хэл отыскал относительно сухую палатку с четырьмя койками. Три из них были свободны, а четвертую занимал жилистый человек с роскошными усами, представившийся Эймардом Квесни и предложивший Хэлу занять любую приглянувшуюся койку.
— А я никому не помешаю?
— Если помешаешь и кто-то будет возражать, соберешь манатки и выметешься, — сказал Эймард, затем добавил: — Все они мертвы, а я уже устал ждать их призраков.
— Тесно, но уютненько, — заключила Сэслик, обведя рукой свою маленькую хибарку. — Обрати внимание на зелень на крыше. Она будет хорошо гармонировать с цветом моего лица, когда я начну думать о том, во что ввязалась, решив поиграть в войну.
Лачуга была небольшой, всего десять футов в длину. Но искусный плотник повесил по стенам полки, а в двух стенах были сделаны замысловатым образом открывающиеся окна.
— Рассчитана на двоих, — сказала Сэслик. — Но я спрятала вторую койку, пока на нее никто не позарился.
— Зачем? — удивился Хэл.
— Интересно, у твоей матери все сыновья такие недогадливые?
— Похоже, что так. Объясни.
— Я подумала, что один тугодум с севера может как-нибудь захотеть навестить меня, а поскольку ни секс втроем, ни свидетели меня не вдохновляют, я решила, что нам не помешает уединение.
— А-а.
— Кстати, раз уж зашел такой разговор, почему бы тебе не прикрыть дверь? Я заметила, что ты возвращаешься с пруда и вид у тебя гораздо более чистый, чем по дороге сюда из Паэстума. Вот я и подумала: может, нам немного передохнуть?
В полумраке Хэл увидел, как она выскользнула из комбинезона и легла на кровать.
— Тесновато, но мы, пожалуй, как-нибудь справимся, — пробормотала она.
Потом, когда они лежали обнявшись, Хэл спросил:
— Послушай, я знаю, что мужчины обычно не задают таких вопросов... Но какие у нас перспективы на будущее?
Сэслик чмокнула его в нос.
— Разумеется, нас убьют, какие еще могут быть перспективы? Хорошо бы только, чтобы это случилось благородно, в бою.
— Ох, — подумал вслух Хэл. — Нет уж. Я собираюсь выбраться из этой мясорубки живым.
— Ну разумеется, — протянула Сэслик. — Все те, кто когда-то занимал эти пустые койки, тоже собирались.
— Нет, — упрямо возразил Хэл, пытаясь придать голосу оптимизма. — Я намерен остаться в живых.
— Что ж, тем лучше для тебя, — отозвалась Сэслик. — А я вот нет. Именно поэтому я и не хочу разводить бодягу на любовные темы. Или о том, что будет после войны. Будущее меня не волнует. Поэтому вспоминай обо мне по-доброму, когда меня не станет, и назови свою первую дочь в честь меня. Ну а что касается настоящего...