Крылья ветров (сборник)
Шрифт:
Антон со спокойной небрежностью гадящей ласточки бросил на стол перед директором визитную карточку.
– В любое время, – он принюхался и спросил: – У тебя тут что, травой фарцуют?
Директор фыркнул и отвёл взгляд.
– Каждый крутится, как может… Ну да, фарцуют. Трава хорошая, скуратовская.
Особенно хорошо идёт во время концертов, подумал он. Эти придурки не отличают запах сандала от запаха конопли, зато потом приходят ещё и ещё; кстати, надо проверить аромалампы, мало ли что…
– Как мелко, – проронил Антон. – Думал ли ты тогда… Впрочем, ладно,
– Неделя, – кивнул директор. – Я позвоню.
Антон утвердительно качнул головой, будто поставил точку в разговоре, и, поднявшись, направился к выходу, но на полпути остановился и обернулся.
– Послушай, Dahnie, – сказал он. – У вас тут часто встречаются прыгуны вариаций? А то я успел почти забыть о них.
Осторожно огибая Антона и почтительно открывая перед ним дверь, директор уточнил:
– Это те, кто засыпает в критические моменты, а, проснувшись, меняет свой мир? – Антон кивнул, и директор продолжал: – Тогда очень редко. Я за всё время встречал от силы двух… ну да, двух. А что?
– Да ничего особенного, – сказал уже по-русски Антон в прихожей, когда директор подавал ему пальто. Из-за одной из многочисленных пёстрых занавесей выглядывали администратор и официантка: дивились на невиданное зрелище и задавались вопросом: кто же этот гость? Раньше их директор даже мэру пальто не помогал надеть! – Они ведь долго не живут, не так ли?
– К сожалению, – подтвердил директор. – Организм моментально изнашивается, так что увы…
– Жаль, – вздохнул Антон. – Действительно жаль. Что ж, я жду звонка. И кстати, если найду его раньше, то вознаграждение остаётся в силе.
– Правда?
– Правда. Тебя так и так собирались переводить, – проронил Антон и исчез за дверью. Некоторое время директор тупо смотрел ему вслед, будто хотел спросить: а зачем же мне тогда стараться? – а затем поплёлся обратно в кабинет.
Там он долго стоял возле окна, и, выкуривая в три затяжки одну за другой убийственные чёрные «Житан», смотрел на оборудованный перед клубом сад камней в глыбинах тающего снега, будто на что-то решался. Затем директор энергично повёл коротко подстриженной крупной головой и плечами, словно сбрасывал невидимый покров, сел за стол и отстучал по кнопкам телефона короткий номер.
– Семён? Здравствуй, Сёма… Да, жив-здоров. Приедь через полчасика примерно, есть работа. Да. Да. Жду.
Он положил трубку и некоторое время сидел неподвижно, рассматривая невидимую обычным глазом заусеницу на пальце, а потом вынул из кармана мобильник. Когда ему ответили, директор заговорил на том же гортанно-шипящем языке, на котором недавно беседовал с Антоном. Разговор был недолгим, и после него директор смог позволить себе откинуться в кресле и блаженно прикрыть глаза.
Саша нажал на кнопку и убрал мобильник в карман. Стоя на мосту через Турью и глядя на разлив реки, он подумал, что его жизнь, как бы ни банально это звучало, ужасно похожа на весеннюю реку. Вроде бы что-то устраивается, устаканивается, ты вздыхаешь с облегчением, но потом приходит вода и смывает твою
Что ж, надо что-то делать, а не просто опускать руки и идти ко дну – мы ведь не сдаёмся и не сворачиваем с дороги. Мысленно Саша пересчитал свои основные, оборотные и запасные капиталы: на первое время хватит, а там разберёмся. Теперь надо решить, куда его противник сунется в последнюю очередь, и затаиться там…
Саша ещё немного постоял на мосту, а потом неторопливо побрёл в сторону жёлто-бурых домишек Нижнего Подьячева. Торопиться не имело смысла; если жизнь его чему-то и научила, так это тому, что никогда не нужно суетиться и спешить. А Нижнее Подьячево было именно тем местом, про которое говорили: «Когда ты украдёшь миллион долларов, то тебя найдут даже в заднице у дьявола – если только ты не спрячешься на улице Щорса». В конце присказки полагалось подмигивать со значением. Но улица Щорса и в самом деле была тем ещё местом: частный сектор, половина домов необитаема, в другой половине гнездятся алкаши, вконец опустившиеся наркоманы и им подобный элемент – что ж, Саша сможет найти тут себе место.
Он пересёк проезжую часть, миновал гулкие подворотни последних приличных зданий и очутился возле частного дома с заколоченными окнами. Хозяева покинули его не так давно – дом ещё не успел стать обиталищем жителей социального дна, и это Сашу вполне устраивало. Он легко перемахнул через низенький забор, прошёл через дворик и толкнул плечом покосившуюся дверь. Та открылась без труда, будто вовсе и не была заперта. Саша сделал шаг внутрь и провалился во мрак – густой, пыльный, изначальный. На мгновение Саша подумал, что ослеп, но потом глаза привыкли к темноте, и он начал различать слабые контуры предметов: вот плита, наверняка и однозначно сломанная, вот поваленный стул, который решили не забирать…
Ему вдруг подумалось: а кто же закрыл за ним дверь? Тут попросту не может быть настолько темно…
Он обернулся и наткнулся взглядом на знакомый мрак. Дверь закрыли, и даже тонкие лучики света не просачивались сквозь щели. Кругом была тьма.
– Тебе ли бояться темноты? – спросил насмешливый глухой голос. Казалось, он звучал откуда-то сверху и сбоку; Саша почувствовал, как что-то легко и бегло коснулось его лица и отпрянуло.
– Чтобы победить, герою нужно спуститься во мрак, – произнёс Саша. Глухой голос неприятно рассмеялся.
– Во мрак своего сердца, юноша, – добавил он. – Иногда этот мрак гуще тьмы внешней.
Снова прикосновение к лицу; Саша заметил, как непроницаемо чёрный сгусток соскользнул с потолка и переместился вдоль стены к плите.
– Моё сердце не нуждается в обвинениях и оправданиях, – твёрдо промолвил Саша. Сгусток содрогнулся в хриплом смехе.
– Значит, ты герой, – сказал он, отсмеявшись. – Давно же я не встречал героев…
Во тьме вспыхнула белая искра. Некоторое время она дрожала в воздухе, робкая и неуверенная, но потом принялась увеличиваться, разрастаться, и вскоре Саша смог увидеть собеседника.