Крылья

Ричардс Элизабет

— Мне так жаль, — шепчу я, снова и снова, и слезы катятся по моим щекам.

Жук поднимает упавшую фотографию, и лицо его бледнеет.

— Это его папа, — бормочет он.

Дей задыхается.

— Боже, — бормочет Ацелот.

Из того, что я прочитала на титульном листе, Гарольд попал в плен две недели назад и был доставлен в одну из лабораторий в Примас-Три. Он умер три дня назад от полной функциональной недостаточности органов. Какие, должно быть, ужасные эксперименты они делали с ним, если они привели к тому, что все органы отказали. Что они здесь делают?

Слышно через

открытое окно, что снаружи, завелся двигатель грузовика. Стражи-гвардейцы возвращаются к своим автомобилям на парковке, готовые доставить первую партию пленных в бараки.

— Нам нужно уходить, — тихо говорит Элайджа.

Я не знаю, как мы собираемся увести отсюда Эша. Я не уверена, что он может стоять.

— Эш? — шепчу я, поглаживая его шелковистые волосы. — Ты в состоянии двигаться дальше? Дестени может забрать нас.

Он делает глубокий вдох, его щеки блестят от слез.

— Я должен забрать свою тетю.

Эш встает и забирает фотографию у Дей. Он засовывает ее в карман штанов и выбирается из окна. Я поспешно собираю разбросанные на полу бумаги и засовываю их в ближайший шкаф, и после мы следуем за ним. Эш ждет нас в переулке. На расстоянии приблизительно в пятьдесят футов, черный вход офиса регистрации открывается, и первые заключенные, сопровождаемые несколькими вооруженными гвардейцами, идут через парковку на противоположный конец стоянки к ожидающему грузовику, отмеченному цифрой 2.

— Мы должны сесть на один из этих грузовиков, — указывает Жук на ближайшие к нам транспортные средства, отмеченные цифрой 3.

— Как мы сядем туда? — шепчет Дей.

Мгновение спустя полный, среднего возраста Страж-гвардеец выходит из офиса регистрации и идет к одному из грузовиков, крутя ключами вокруг левого, указательного пальца, в другой руке он держит сигарету. Он насвистывает веселую мелодию себе под нос. Мы крадемся по тени, чтобы он не заметил нас. Круглолицый гвардеец подходит со стороны водителя к одной из черных машин, которая находится ближе всего к нам.

Прежде чем я осознаю, что происходит, Эш уверенно шагает к мужчине. Мое сердце подпрыгивает. Что он делает! Эш хлопает гвардейца по плечу.

— Есть прикурить? — спрашивает он.

Круглолицый охранник поворачивается, улыбаясь.

— Конечно.

Улыбка сползает с губ мужчины. Эш зажимает ему рот и толкает в сторону грузовика, прежде чем мужчина успевает позвать на помощь. Он вонзает свои клыки в шею гвардейца. Мужчина борется с Эшем, роняя при этом ключи, но его сопротивление не идет ни в какое сравнение с силой Полукровки. Я подбегаю к ним и хватаю Эша за руку, оттягивая его прочь от несчастного, пока он не убил его. Кровь сочится из проткнутых ран на шее мужчины, она будто нефть разливается по его черной рубашке. Его карие глаза тускнеют от Дурмана.

Эш яростно вытирает кровь с губ.

— Почему ты остановила меня?

— Потому что это убийство, — говорю я. — Я знаю, что ты злишься и я тоже. Но ты не убийца.

Он прикрывает глаза.

Остальные спешат к нам и переносят одурманенного мужчину в заднюю часть грузовика, пока Ацелот подбирает ключи с земли. Он взбирается на водительское сиденье и заводит двигатель. Мы с Эшем залезаем в кузов грузовика с другими, и занимаем свои места. Грузовик трогается с места.

— Есть какие-либо идеи, в каком направлении я должен ехать? — кричит Ацелот через плечо.

— На восток, — говорю я, вспоминая расположение Примас-Три на карте «Десятого», которую мы видели еще в Блэк Сити несколько недель назад.

Я смотрю в окно, проверяя, не гонится ли кто-нибудь за нами, но никого не видно. Я откидываюсь на сиденье и беру Эша за руку. Он закрывает глаза, пока Ацелот везет нас в Примас-Три.

* * *

Путешествие занимает несколько часов, горные дороги ухабисты и неровны. «Десятый» — это огромная территория, растянувшаяся на сотни миль. С высоты нашего положения, мне отлично видна тонкая линия Пограничной Стены, которая змеится через леса под нами, отрезая лагерь от остального штата Серый Волк. Иногда я замечаю дом, проглядывающийся сквозь деревья. Я уверена, что большая часть бывших жителей этой зоны была эвакуирована, или схвачена и казнена до того, как построили Пограничную Стену, но так как территория настолько огромна — размером с небольшое государство — вполне возможно, что несколько человек, попавшие в эту паутину, до сих пор живут здесь, не способные скрыться.

Слева от нас находится Гора Альба, ее серо-пепельные склоны разрезают туманное, желтое, рассветное небо. Все еще можно различить первоначальные пути лавы, которая стерла область с лица земли после извержения, хотя большая часть у основания вулкана, где мы сейчас находимся, покрыта пышной растительностью. В большинстве своем земля покрыта деревьями Кэрроу, с их знаменитыми звездообразными листьями цвета огня. Таким образом, создается впечатления, что вся местность объята пламенем.

Элайджа сидит впереди с Ацелотом, болтая с братом, чтобы не дать ему заснуть, в то время как Жук, развалившись на одной из скамеек, громко храпит. Рядом с ним Дей только проснулась. Она разминает плечи и шею, пытаясь расслабить затекшие мышцы.

На одном из сидений лежит круглолицый Страж-гвардеец, на которого напал Эш прошлой ночью. У его кожи неприятный серый оттенок, и мне не нужно проверять его пульс, чтобы понять, что он мертв. Эш, должно быть, впрыснул ему слишком много Дурмана. Я не чувствую жалость к этому человеку, просто грустно, что Эшу придется нести этот груз всю оставшуюся жизнь. Может, я слишком мнительная. Может быть, Эшу все равно. Мужчина отвозил пленных, таких как отца Эша, в Примас-Три на казнь. Может быть, бесчувственно так думать, но он получил по заслугам.

Эш крепко спит, положив голову мне на колени. Я глажу его волосы, стараясь не плакать, убитая горем от знания, что Гарольд умер, и что Эш один в этом мире. Ну, может быть, не совсем. У него есть я. Теперь я о нем забочусь.

Дей подсаживается к нам, садясь на сиденье передо мной. Ее обычно безупречные, черные волосы завились и спутались от сна. Она вытирает уставшие глаза, а потом надевает очки. Они тут же сползают на кончик носа.

— Как он? — шепчет она, поправляя очки.

— Не слишком хорошо, — признаю я, почувствовав эхо его страдающего сердца в своей груди.