Крым
Шрифт:
Пошта подпрыгнул, вцепился в одну из панелей и двумя ногами лягнул Зубочистку в лицо. Тот успел отскочить. Тогда Пошта спрыгнул обратно, инерцией закрутив панель вокруг собственной оси. По идее, та должна была сбить Зубочистку с ног – но бандит успел отойти в сторону.
– Не выйдет, листоноша! – оценил он попытки Пошты и опять пошел в атаку серией секущих ударов.
Панель докрутилась до конца, ударилась о стопор – и пошла обратно, теперь уже метя в спину Зубочистки. Поште оставалось только отвлечь противника.
– Дурак
– Какой шанс? – нахмурился Зубочистка.
– Сдохнуть безболезненно, – пояснил Пошта.
Панель солнечных батарей ударила Зубочистку в спину, и бандит полетел вперед. Пошта поймал его за руку и одним движением сломал запястье. Нож полетел в сторону, бандит завопил.
– А это тебе за Буйена, – сказал Пошта и зарядил Зубочистке коленом в грудь. Хрустнули ребра, бандит судорожно выдохнул, рухнул на колени и, потеряв равновесие, покатился к краю вагона.
Пошта даже не попытался остановить падение Зубочистки. Тот провалился в щель между вагонами – прямо под колеса Летучего Поезда. А уж там детище Буйена отомстило за смерть своего творца, перемолов Зубочистку могучими колесами.
– Ну, вот и все, – сказал Пошта. – Отбегался, гнида. А мог бы стать человеком…
Он повернулся к лесенке и стал спускаться обратно в вагон, где его ждал один из последних нормальных людей в Крыму после Катаклизма.
Тело Буйена Профессор успели накрыть ковром. На полу вагона растекалась лужа крови. Из простреленного потолка сыпались искры. Профессор был бледен и печален.
– Какой был человек, – сокрушался он. – Какой инженер!
– Ничего, – сказал Пошта. – Там, куда мы едем, будет много настоящих людей. И инженеров. И поэтов. И профессоров.
– А это куда? – поинтересовался Кайсанбек Аланович.
– В Джанкой, – ответил Пошта. – В клан листонош. Мы едем домой.
Глава 10
Путь домой
Машинист, буйнобородый брюнет, кажется, был всерьез опечален смертью Буйена. Никак не мог собраться с мыслями, все дергал себя за кончик носа и приговаривал:
– Как же так, как же так!
Пошта не знал, что ответить. Он стоял рядом с машинистом в кабине Летучего Поезда, идущего от Тортуги в… А погодите-ка! Пошта внимательно пригляделся к местности. Конечно, степной Крым не блещет разнообразием пейзажа, но поезд ехал отнюдь не в Джанкой.
И Пошта повторил недавний вопрос Дергунчика, пусть и сформулировав его по-другому:
– А кудай-то мы едем?
– Да тут… – печальный машинист вздохнул. – Недалеко. Заехать надо.
– Зачем?
– Ну, командир погиб, а дело-то продолжается. Надо товар забрать. Я заберу, потом подброшу вас в Джанкой, в память о Буйене, как договаривались. Это ненадолго.
Поште основательно надоели проволочки. Копать-колотить, как же домой хочется! И ведь не просто так, нет, ради великого дела. У Пошты при себе источники
Пока что все такие «остановки ненадолго» оборачивались для Пошты изрядной нервотрепкой и потерянным временем.
– Это быстро, – повторил машинист. – И недалеко совсем, на хуторе Изобильный. Все равно на ночь останавливаться, солнце-то…
В этом он был прав. Пошта прикинул: вдвоем с Профессором, без Одина, он в Джанкой все равно быстрее не придет. Ладно. Остановимся в Изобильном, заберем товар (копать-колотить, да что там за товар может быть, на этом забытом всеми хуторе?!), а с утречка пораньше двинемся домой.
– Что за товар-то? – просто так, для поддержания разговора, уточнил Пошта у машиниста.
– Да так. Животные.
На этом листоноша интерес к разговору потерял и предпочел общество Кайсанбека Алановича. Профессор осматривал поезд и непрочь был поболтать, поделиться с Поштой огромным запасом накопленных за долгую жизнь знаний.
Впрочем, мысли Листоноши витали далеко. Сейчас, в конце пути, он вспоминал все случившееся с ним после Балаклавы. Людей, помогавших, людей, мешавших. Уродов, почему-то наделенных человеческим обликом. Вот тот же Зубочистка – разве человеком он был по сути своей? Таким же, как Пошта или профессор? Нет. Он был гаже и хуже любого морлока, любого грязного и злобного мутанта. Потому что маскировался, дрянь такая. Казался достойным гордого звания «хомо сапиенс». Ни разу за всю свою прошлую жизнь Пошта не чувствовал такого безнадежного отчаяния. Дело листонош казалось ему обреченным на провал, а борьба – заранее проигранной.
«Нас осталось слишком мало. Скоро весь мир заполонят зубочистки, тролли, олафы, одноглазые хью и прочий мусор. А мы вымрем, как мамонты – морально устаревшие, никому не нужные, не желающие приспособиться, не умеющие глотки рвать за кусок мяса или мешок монет. Мы ничего не сможем сделать и под конец будем лишь с отчаянием смотреть по сторонам и жаловаться друг другу: вот, куда катится мир. Что же делать, что же нам делать…
А потом дикость и мерзость поглотят нас…»
Пошта изложил свои мысли профессору, но Кайсанбек Аланович только покачал головой:
– Так всегда было и так всегда будет. История движется по спирали. Вслед за темными веками Средневековья придет и эпоха Ренессанса. Мы этого, конечно, уже не увидим, но и монахи, переписывая труды Аристотеля, не думали, что когда-нибудь их будут изучать в университетах в рамках общего курса философии. Надо верить. Только вера в победу человечества, наша с вами, юноша, вера даст этому человечеству шанс.
Пошта про себя усомнился в том, стоит ли давать шанс такомучеловечеству. Конечно, профессору он этого говорить не стал.