Крымская война 2014
Шрифт:
Бах! — я выстрелил из автомата, во второго татарина, который все это время, стоял молча, за спиной первого. Автоматная пуля, пробила горло мужчине, и он, упал на землю, хватаясь руками за страшную рану на шее. Все ошарашено замерли. Татары, от того, что их единоверца, только что хладнокровно застрелили, мои подчиненные, от неожиданности — до сих пор, никто из них не верил, что все происходящее всерьез. И только когда пролилась первая кровь, все поняли, что возврата назад не будет. Раненый, лежал на земле, дергая ногами и хрипя, из его горла, била кровавая струя.
Бах, ба-бах! — короткая очередь, в два выстрела, добила раненного и прекратила его мучения. Все
Я так и не понял, то ли хладнокровная расправа над сородичем, то ли выражение моего лица, во время расправы, сделали свое дело, но татарин в годах, «поплыл». Он упал на колени, и пополз на них к своему сыну — молодому пацану, которого минуту назад, я ударил прикладом автомата. При этом мужчина, что-то лепетал по-татарски.
— Витя, оттащи этого чучмека, под стеночку гаража, и свяжи его, чтобы, он не убежал, — я указал пальцем на пацана. Потом, повернувшись к Вовке Серову, сказал: — Бери Ветрова и начинайте все барахло загружать в «Газон».
Вовка, внимательно посмотрел на меня, при этом в его глазах, я четко различил искорки страха. Не знаю, что он пытался во мне разглядеть, но уже через минуту, они с Ветровым открыли гаражные ворота и приступили к погрузке трофеев в кузов грузовика. Гена остался стоять на крыше казармы — вдруг, к нам пожалует еще делегация гостей. Ну, а мы с Витей, оттащили подальше от гаража с трофеями, пожилого татарина, и принялись в скором темпе его допрашивать.
Во время допроса, к татарину, мы не применяли, мер физического воздействия, так, может пару раз всего ножичком в ляжку ткнули. И то, только для того, чтобы он не забывал говорить по-русски, а то видимо от чрезмерного волнения, несколько раз, сам того не замечая переходил на свой язык.
Из допроса стало известно, что «уборщики» были родом из села Луговое, которое находиться в тридцати километрах севернее заброшенной воинской части. Того, с кем мы сейчас «разговаривали» зовут Ильяс Вилиев, молодой пацан, его сын — Рустем, а тот мужик, которого я убил — двоюродный брат Ильяса, по имени Тимур.
Час назад Ильясу, позвонил родственник и попросил, сделать для него одну работу — прокатиться в эту воинскую часть, чтобы устранить кое-какие неприятности. Под неприятностями, родственник понимал, следующее: надо было скрытно вывезти все имущество, что лежало в гараже и если получиться, то связать и привезти русских парней, которые были заперты в смотровой яме. Один из русских был убит, его труп надо было залить цементно-пенопластовой смесью, прямо в этой же смотровой яме. Родственник, особо не уточнял, на счет состава смеси, просто сказал, что лучше всего тело залить цементом. А, уж, применить пенопластовую крошку в виде замены песка, придумал, именно Ильяс, он, по профессии, был строителем. За проделанную работу, родственник обещал списать долг, за стройматериалы, которые Ильяс брал для строительства дома. По словам Ильяса, родственник был очень влиятельным в татарской общине, и отказать ему, Вилиев не смел.
— Витя, держи этого гаврика на прицеле, я пойду, посмотрю, как там дела с погрузкой обстоят.
С погрузкой все было хорошо — погрузка была окончена. Ветров и младший Серов, быстро закидали ящики и
— Леха, как думаешь, зачем они сюда, все это привезли? — с интересом спросил Вовка. — В кузове есть еще и пластиковая емкость, литров на двести воды и бетономешалка с ручным воротом. Они, что собирались здесь цемент мешать?
— Собирались. Они должны были вас, в той смотровой яме, в цемент закатать. А пенопласт, вместо песка, он же легче, и объемом, побольше будет, чем песок. Так удобнее и практичней.
— Ни хрена себе! — присвистнул от удивления Ветров. — Вот, ведь злодеи — живых людей в бетон закатывать. Одно слово — звери.
— Если бы, вы дали себя спокойно связать, то вас бы никто в бетон не закатывал.
— Что с ними теперь делать? — со странными нотками в голосе, спросил Серов. — Нельзя их отпускать.
— Конечно нельзя, — согласился я. — Один из них твой, Вовка, второй — твой Ветров. Кому, какой достанется, решайте сами. Только, давайте побыстрее, а то времени уже, почти шесть утра, а нам надо к восьми в больницу за Васей.
И опять, я все это сказал, таким спокойным голосом, как будто речь шла не об убийстве людей, а о раздаче подарков. Типа, есть два подарка, но я не знаю, кому какой вручить, и Вова с Данилой, сами должны это определить.
Давая возможность Ветрову и Серову побыть наедине, я сел в кабину «Газона» и заведя машину, проехал немного вперед, а потом развернулся задом, к открытым, гаражным створкам. Чтобы не терять время, я вытащил из кузова бетономешалку, и принялся мешать раствор. Ничего, особо сложного в этом не было, надо было всего лишь залить в барабан воды, насыпать туда же цемент из мешков и пенопластовое крошево из целлофановых пакетов. А потом оставалось, лишь крутить ручку ручного привода. Когда смесь оказывалась готова, барабан переворачивался и, цементно-пенопластовая смесь выливалась прямиком в смотровую яму.
Ухватив за ногу, я подтащил, убитого мною татарина к яме, перед тем как скинуть его туда, я обыскал карманы. Ничего интересного, я там не нашел: несколько мелких денежных купюр, пачка сигарет и зажигалка. Снял, только с пояса патронную сумку, в которой было восемь патронов двенадцатого калибра. Не найдя больше ничего ценного, я скинул труп в смотровую яму.
Ну, что у меня все готово: первый труп уже лежит на дне ямы, даже пробная партия цементного раствора готова, осталось только скинуть в яму еще два тела и можно приступать к заливке ямы цементно-пенопластовой смесью.
Обернувшись, я увидел, что Серов и Ветров сделали свой выбор: Ветров стоял, рядом с Витей, направив свой автомат на Ильяса. Вовки Серого не было видно, значит, он сейчас за гаражом, рядом со связанным пацаненком.
Бах! — за гаражом, грянул одиночный выстрел, не знаю, почему, но мне он показался слишком громким, как будто прогремел выстрел из гаубицы.
Ильяс понял, что только что произошло, он упал на землю и завыл по-волчьи, скребя пальцами рук, потрескавшийся асфальт воинского плаца. Вот только сейчас во мне проснулись какие-то чувства — мне стало до глубины души жалко Ильяса. Нет, не из-за того, что его сейчас убьют, а из-за того, что он только, что потерял сына. Я, прямо почувствовал на своей шкуре, что он сейчас переживает. Все-таки, я и сам был отцом двоих детей. Это была, такая боль, какую никогда, нельзя сравнить с физическими мучениями, это было намного сильнее и страшнее. Казалось, что мир, в одно мгновение рухнул и тебе больше незачем жить!