Крысиный Вор
Шрифт:
– Ты меня послушай, – снова хватая за рукав, жарко прошептал собеседник, вознамерившийся во что бы то ни стало рассказать ему о своих злоключениях. – Ее мать была сурийкой. Шанийма, красавица моя, в услужение сюда ее взяли, рано померла, добрых ей посмертных путей… А Клотобии добрых путей не будет, не заслужила!
Он вытащил из кармана мятый платок и высморкался. Его сутулые плечи вздрагивали.
«Вот ведь жлоб, до сих пор ее не простил», – с осуждением отметил про себя вор, слегка отодвинувшись.
– Без матери-то плохо, присматривать некому, а я тоже целыми днями по замку хлопотал, проглядел беду, – торопливо и с гнусавой
– Нет, – бросил слушатель.
– С этими, которым господин Ферклиц щедрой рукой денег отсыпает, чтоб они за границей баламутили. Но об этом – молчок, не подавай виду. Клотобия была по матери сурийкой и лицом на них похожа. Вот ее и втянули, заморочили голову, что боги-де только их любят, а все остальные люди – мусор, от которого надобно избавляться, и если совершишь такое деяние, заживешь после смерти в светлых чертогах, потому что, мол, душа у тебя чистая. После грязного убиения неповинных людей – чистая душа! – Он издал то ли смешок, то ли всхлип. – Дуреха моя в это поверила и захотела стать ходячей смертью. Когда исчезла, я сперва думал, к тетке погостить, а потом уж узнал, что она поехала в Ларвезу. Не помню, как тот город называется, там она заявилась на вокзал, в толпу народа, и разбудила колдовство, которое маг из этих на нее повесил. На куски ее разорвало, на много кусков, и всех, кто был рядом, тоже… – Его голос задребезжал. – Что ж она сделала, стервь окаянная, сука подлая… Доченька моя бедная…
Кемурт сидел истуканом, внутри у него все заледенело. Ждал одну историю, а получил совсем другую. Если б он мог сказать что-нибудь мало-мальски утешительное, он бы, конечно, сказал, но не было таких слов. Вдобавок авантюра, в которую втравил его Крис, представала теперь в новом свете: похоже, тут все куда опасней, чем ему думалось, и наниматель кое-что утаил, чтоб его не спугнуть.
Вляпался.
– Господин Ферклиц знал. Он всегда все знает, ты об этом не забывай. Не стал он им препятствовать, когда они Клотобию сманили, ему было все равно. А с их кровавых дел ему выгода, и Овдабе польза, потому что с иностранцами всяческое торговое соперничество… Это уж не нашего ума дело, господские это дела, только зачем было для этого Клотобию губить?! – Шикловен повысил голос до визгливого выкрика, но тут же испуганно умолк и начал ожесточенными дергаными движениями стаскивать свою потрепанную тужурку.
Они обменялись одеждой, вплоть до нижнего белья. Кемурт перед этим выложил из карманов все амулеты и отдал сообщнику пузырек с зельем от Криса. Он дважды стукнулся макушкой о низкий потолок, а потом начал копировать движения обитателя комнаты, который привычно пригибался.
– Почем знать, что со мной после этого станется, – пробормотал Шикловен, разглядывая в тусклом свете лампы маленькую склянку. – Может, помру. Веришь ли, парень, мне все равно. Я отплатил им, как сумел, за Клотобию. Хотя, по разумению, не должен я помереть, я тут многое видел, могу еще пригодиться твоему господину, не с руки ему сейчас меня травить.
– Он мне не господин, а заказчик, – буркнул вор.
Тот не стал препираться, молча вытащил из угла корзину с привязанным к ручке кожаным ярлыком и полотняный мешок.
– Глянь, вот это хозяйство отнесешь в сарай на Кухонном дворе, поставишь к другим порожним корзинам с такими же надписями. Смотри, не перепутай.
– Ага, понял.
На ярлыке было аккуратно выведено синими чернилами: «Пешновиц и племянники».
– Как дойти до Кухонного двора, помнишь?
– Помню, – восстановив в памяти его советы, кивнул Кемурт.
– Отнесешь, как начнет светать, раньше не ходи.
Шикловен с кряхтением полез в мешок. Закрылся там с головой, улегшись на полу. Вор услышал его бормотание: «Со всем, что на мне есть», – и вслед за тем из горловины мешка вывалился опустевший флакон, а еще через секунду ткань опала, словно человек исчез.
Кемурт, впрочем, знал, что он по-прежнему находится там – другой вопрос, в каком виде. Ему было не по себе и не хотелось смотреть, во что превратился Шикловен. Превратился – и ладно. Если все пройдет, как запланировано, в конечном счете он попадет к Крису, который его расколдует.
Преодолев оторопь, вор свернул мешок, в котором находилось что-то мелкое и неподвижное, но при этом живое, осторожно положил в корзину. Подобрал флакон из-под снадобья и пробку, замотал в тряпицу, сунул в карман: это надо будет спрятать так, чтобы никто не нашел. Потом устроился на тюфяке у стены, завернулся в старое шерстяное одеяло. Лампу гасить не стал.
Хоть и вымотался, сна ни в одном глазу: он то прислушивался к звукам за пределами каморки, то беспокойно поглядывал на корзину, похожую в полумраке на темный валун. То думал, что зря спутался с Крисом, который, как выяснилось, интересуется не только антикварными безделушками и ведет игру на порядок серьезней.
«Ха, я спас тебе жизнь, Крысиный Вор! Даже две твои паршивые жизни, ты теперь мой должник! Завалить из рогатки дюжих арбалетчиков – это тебе не крыску чужую подло прикарманить…»
Арбалетчики сидели в засаде. Один на чердаке домика с чайной на первом этаже и салоном париков на втором, другой за оградой, увитой заснеженным высохшим плющом. Выжидали случая. Подстрелить паскудного кошака – дело хорошее, Шнырь всей душой одобрял, но ведь господин прогневается и казнит его за недогляд лютой смертью!
Нимало не печалясь по сему поводу, гнупи влепил каждому в лоб по тяжелому свинцовому шарику из заклятой господином рогатки и теперь страшно гордился своей меткостью.
Крысиный Вор отправился на ночлег. Почивать он нынче повадился на стороне – в соседнем квартале, на чердаках доходных домов. Началось это после ихней с господином драки. Рыжему ворюге, вишь ты, не понравилось, что господин Тейзург зашел к нему в полуночный час, не постучавшись. Именно так он и заявил, злющий, словно его разбудили пинком, хотя на самом деле ничего такого не было.
Господин всего лишь осторожно потянул с него теплое стеганое одеяло – верно, замерз и хотел к себе в покои это одеяло унести, дело-то хозяйское, в этом доме все добро его, а рыжий сразу взвился с постели, и хрясть кулаком по белой господской роже! Сцепились, как буйная солдатня в трактире. Шнырь от восторга чуть в ладоши не захлопал, хоть ему и досталось по темени свалившимся с потолка куском лепнины – кроме кулаков в ход пошла еще и магия.
Боевая ничья, наваляли друг дружке знатно. Гнупи и тетушка тухурва потом с жадностью слушали рассказ Шныря и злорадно хихикали, а Крысиный Вор после этого в доме у господина глаз не смыкал – видать, стал бояться, что во сне его зарежут. Шнырь бы тоже на его месте боялся, господина Тейзурга лучше не гневить.