Крысолов. На берегу
Шрифт:
— Больше так не делайте, — сурово сказала Мойра. — Этот мой костюм — для солнечных ванн. Для купанья он не годится.
— Понятия не имею, как я оплошал, — виновато сказал Тауэрс. — До этого все шло хорошо.
Они закончили гонку без дальнейших приключений, к финишу прибыли предпоследними. Направились к берегу, Питер вошел по пояс в воду им навстречу. Ухватился за борт, развернул яхту носом к ветру.
— Хорошо сходили? — спросил он. — Я видел, вы разок опрокинулись.
— Сходили прелестно, — заявила Мойра. — Сперва Дуайт нас перевернул, а потом с меня слетел лифчик, так что развлекались вовсю. Ни минуты не скучали. Скорлупка отличная, Питер.
Они спрыгнули в воду, подтащили яхту к берегу, спустили паруса и на тележке вкатили ее по пандусу на берег, на стоянку. Потом прошли в конец пирса, искупались и уселись на теплом предвечернем солнышке, под защитой утеса, заслоняющего пирс от резкого ветра с моря, закурили.
Американец оглядывал синие воды, рыжие утесы, стоящие на приколе моторные лодки, их качало волной.
— Хорошо у вас тут, — сказал он задумчиво. — Яхт-клуб невелик, но такого славного я еще не видал.
— Здесь не принимают гонки уж очень всерьез, — заметил Питер. — В этом весь секрет.
— В этом для всего на свете секрет, — заявила Мойра. — Питер, когда опять можно будет выпить?
— Народ соберется к восьми, — ответил он и обратился к гостю: — Мы пригласили на вечер несколько человек. Я подумал, сперва мы поужинаем в отеле, в ресторане. Это проще, чем хозяйничать дома.
— Ну конечно. Прекрасно придумано.
— Неужели вы опять потащите капитана Тауэрса в «Причал»?
— Да, мы думали там поужинать.
— По-моему, это очень неразумно, — мрачно сказала Мойра.
Американец засмеялся:
— Вы распускаете обо мне дурную славу.
— Сами виноваты, — возразила Мойра. — Я изо всех сил покрываю ваши грехи. Даже не собираюсь рассказывать, как вы с меня сорвали лифчик.
Дуайт Тауэрс поглядел на нее в замешательстве — и расхохотался. Так весело, не сдерживаемый мыслями о прошлом, он не смеялся уже целый год.
— Ладно, — сказал он наконец. — Сохраним секрет, пускай это останется между нами.
— Я-то сохраню, — чопорно изрекла Мойра. — А вы сегодня вечером, когда порядком выпьете, наверно станете про это болтать направо и налево.
— Пожалуй, нам пора переодеться, — предложил Питер. — Я сказал Мэри, что мы вернемся домой к шести.
Они прошли по пирсу в клуб, переоделись и покатили на велосипедах к дому Холмсов. Мэри застали в саду, она поливала цветы. Потолковали о том, как лучше добираться до отеля, и решили запрячь серую и поехать в «тележке» Мойры.
— Так будет лучше для капитана Тауэрса, — заметила она. — После второго визита в ресторан ему нипочем не одолеть вашу горку на велосипеде.
И она пошла с Питером на выгон ловить и запрягать кобылку. И пока заправляла ей в рот удила и накидывала уздечку, спросила:
— Ну, как я действую, Питер?
Он расплылся в улыбке:
— Замечательно. С тобой он ни на минуту не соскучится.
— Что ж, Мэри от меня того и хотела. По крайней мере он еще не пролил ни слезинки.
— Если ты и дальше будешь так на него наседать, его скорее хватит удар.
— Не знаю, сумею ли я довести до этого. Я уже исчерпала почти весь свой репертуар. — И она опять занялась кобылкой.
— За этот вечер на тебя, пожалуй, еще снизойдет вдохновение, — заметил Питер.
— Возможно.
Вечер шел своим чередом. Поужинали в «Причале», уже не так торопясь, как в первый раз, одолели подъем в гору, распрягли и пустили на ночь на выгон серую кобылку и к восьми готовы были встречать гостей. На скромную вечеринку явились четыре пары: молодой врач, еще один морской офицер, веселый молодой человек, которого представили как хозяина чертополошной фермы — это занятие так и осталось для американца загадкой, — и молодой владелец крохотного механического заводика, все с женами. Три часа кряду все танцевали и пили, старательно избегая сколько-нибудь серьезных разговоров. Вечер выдался теплый, в комнате становилось все жарче, очень скоро мужчины сбросили пиджаки и галстуки, патефон крутился без передышки — пластинкам не предвиделось конца, половину Питер по случаю вечеринки взял взаймы. Окна, затянутые москитной сеткой, распахнуты были настежь, однако в комнате плавали тучи сигаретного дыма. Питер опять и опять опорожнял переполненные пепельницы; порой Мэри собирала пустые стаканы, перемывала их на кухне и приносила снова. Наконец около половины одиннадцатого она подала на подносе чай, булочки с маслом и печенье — в Австралии это общепринятый знак, что вечеринка завершается. И вскоре гости начали разъезжаться, не слишком уверенно держась на своих велосипедах.
Мойра и Дуайт пошли по небольшой аллейке проводить до ворот доктора с женой. Потом повернули к дому.
— Славный получился вечер, — сказал капитан. — И все эти люди очень славные.
После жаркой и душной комнаты приятно было оказаться в саду, в прохладе. Стало очень тихо. Меж деревьями, под небом, полным звезд, виднелся берег, уходящий от Фолмута к Нелсону.
— В доме ужасно жарко, — сказала Мойра. — Я еще побуду здесь перед сном, освежусь.
— Я принесу вам что-нибудь накинуть на плечи.
— Принесите лучше чего-нибудь выпить, Дуайт.
— Но не крепкого?
Она покачала головой.
— Треть стакана коньяку и побольше льда, если еще осталось.
Дуайт пошел в дом. Когда он вернулся, неся в каждой руке по стакану, Мойра сидела в темноте на краю веранды. Взяла стакан, коротко поблагодарила, Дуайт сел рядом. После нескольких часов шума и суеты мирная тишина в вечернем саду — истинное облегчение.
— Как славно немножко посидеть спокойно, — сказал он.
— Пока не начали кусаться москиты, — заметила Мойра. На обоих чуть повеял теплый ветерок. — Хотя при таком ветре, пожалуй, москитов не будет. Я так напилась, что если и лягу — не усну. Буду всю ночь ворочаться с боку на бок.
— Вы и вчера поздно легли? — спросил Тауэрс.
Мойра кивнула:
— И позавчера тоже.
— По-моему, вам бы надо попробовать для разнообразия в кои веки лечь пораньше.
— А что толку? — резко спросила Мойра. — В чем теперь вообще есть хоть капля толку? — Он и не пытался ответить, и немного погодя она спросила: — Зачем Питер идет к вам на «Скорпион», Дуайт?
— Он наш новый офицер связи.
— А прежде у вас был такой офицер?
Тауэрс покачал головой:
— Никогда не было.