Крысолов
Шрифт:
Стас прижался к стеклу, чтобы не мешал свет из комнаты. Кажется, в темноте напротив что-то дернулось. Там, где был еще один домик. Внутри свет не горел, но нежно-голубой фонарик освещал дорожку между домиками, тускло освещал и все вокруг. И там, в окне домика напротив, что-то дернулось. Занавеска?
Там приоткрыта фрамуга, и просто был порыв ветра?
Или кто-то смотрит?
– Что, крыс высматриваешь? – Толстяк с ухмылкой следил за Стасом.
Крыс… Да нет, какие уж тут крысы. Тут похуже твари водятся.
– Это ты там, в вашем Пригороде, Крысолов, – сказал толстяк. – Это там с тобой цацкаться будут. А тут ты никто.
– А ты? – спросил Стас, уже не скрывая чувств. Видно, чувств было много. Толстяк аж крякнул, как от тычка в живот. И тоже перестал сдерживаться:
– Ну все, надоел! Пошел на выход, урод! Толстяк завозился, поднимаясь.
Не поворачиваясь от окна, Стас тихо, но резко бросил:
– Бой!
– Чего?.. – нахмурился толстяк.
В освещенном изнутри окне, как в зеркале, к нему метнулись две серые тени.
Стас рванул шторы, закрывая окно, бросился назад. Только бы не успел выстрелить!
Толстяк, почти встав с кресла, захрипел. Выгнулся, как от удара тока. На его шее, вцепившись под подбородком, повис Рыжик. Белоснежка рвала запястье правой руки, не давая нажать на курок.
На второй руке, блокируя и ее на всякий случай, повис Лобастый. Чтобы Рыжик и Белоснежка лишний раз не дергались.
Толстяк хрипел, вздрагивая всем телом. Терял равновесие и опрокидывался обратно в кресло, но изо всех сил старался устоять на ногах. Дернул руками, не то удерживая равновесие, не то пытаясь дотянуться до шеи, откуда хлестала кровь…
– Эй, что там у вас? – позвал Дмитрич.
Толстяк потерял равновесие и упал обратно в кресло. Он еще пытался сопротивляться, но его глаза уже подернуло поволокой…
Стас вырвал из его руки пистолет, взял под прицел дверь, медленно сдвигаясь в сторону, к стене. Ни к чему маячить посреди комнаты, играя в ковбоев и подставляясь под пули.
На холодильнике, у входа в комнату, уже сидела Скалолазка, прижавшись к стене сразу за косяком. На полу, за углом холодильника, изготовился к прыжку Ушастик.
– Майор! Что там у вас?
Дмитрич с топотом влетел обратно в комнату.
Скалолазка рванула с холодильника вниз, ему на голову. Врезала всеми четырьмя лапами по лицу, располосовав его, и упала вниз, на руку. Ушастик ударил в руку снизу и повис на запястье, как маленький бультерьер.
Но руки у капитана были большие и сильные, и перекусить сухожилие с первого раза не получилось. Пистолет из руки не выпал.
Но и выстрела не было. Вцепившись в руку, Ушастик и Скалолазка драли запястье, не давая мышцам сжаться.
Лицо Дмитрича исказилось, он открыл рот, но так и не закричал. Белоснежка, Рыжик и Лобастый оставили майора и набросились на Дмитрича, все втроем целя в шею, в яремную вену…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вот и все.
Ноздри драл запах свежей крови. Крови и еще чего-то, что заставляло живот сворачиваться в тугой холодный комок… запах адреналина или чего-то похожего. Запах смерти.
И тихие, но отчетливые звуки трапезы. Жадное чавканье, быстрое лакание…
Военные биоинженеры ввели в гены модифицированных крыс и гены хищников. Реакцию на запах свежей крови, например. Отгонять их от мертвых тел было бы садизмом. Все равно что отбирать кусок парного мяса у голодной собаки.
В конце концов, это уже не человеческие тела. Лишь мертвая плоть. А крысы голодны. И свое дело они сделали. Так что не стоит пенять им за их маленькие слабости, в которых они не властны над собой.
И все-таки…
Стас подхватил со стола бутылку водки, переступил через труп капитана и вышел в другую комнату. Прикрыл дверь, чтобы не слышать звуков крысиной трапезы.
Серый стоял возле двери на улицу. Застыл, вцепившись в ручку и глядя на Стаса. Хороший инстинкт самосохранения… Надо понимать, если бы все обернулось иначе, то дал бы деру, шерстяной? Да, это не собака, которая за хозяина готова костьми лечь…
Стас хлебнул из горла. Руки дрожали. Все-таки профессия дрессировщика и киллерство – это несколько разные вещи…
Стоп. Только не надо соплей.
Ребята знали, на что шли, когда выбирали профессию. Да и не похожи они на отличниц-пятиклассниц, чтобы верить во все, что вещает через стеклянную сиську пропаганда…
Были. Были. А теперь нет… Плохие ли, хорошие ли, но…
Только выбора-то все равно не было, верно? Либо ты, либо они.
И все равно…
Стас, особенно не задумываясь, опять подтянул бутылку к губам, но не глотнул.
Стоп. Стоп!
Перевернул бутылку и вылил ее на пол. Всю. Во избежание.
Хватит. Не сейчас. Иди-ка погуляй, милашка-совесть. Подожди лет двадцать, потом будешь навещать. Тогда и возьмешь все свое. С процентами. Но не сейчас, хозяйка кошмарных снов…
Сейчас необходимо сделать одну вещь.
Стас чуть приоткрыл дверь в комнату. Чавканье уже смолкло. Личная гвардия наелась.
– Ко мне!
Крысы одна за другой проскользнули через щель. Сытые, довольные…
Стас поморщился. На белой шерсти Белоснежки свежие следы крови бросались в глаза куда сильнее, чем у остальных. И не только в глаза. Куда-то глубже, гораздо глубже… Следы крови вокруг носа, и ее темно-красные глазенки…
Эх, Белоснежка, Белоснежка… Вечно с этими блондиночками проблемы.