Крысолов

Шют Невил

А ведь правда, вдоль шоссе проложены рельсы, он совсем про это позабыл. В нем всколыхнулась надежда доехать до Шартра.

— И трамвай еще работает, мадам?

— А почему бы и нет? Немцы говорят, они принесли нам мир. Коли так, трамвай будет ходить.

Старик поблагодарил и вышел на дорогу. Через четверть мили дошли до места, где дорогу пересекали рельсы; здесь, в ожидании, Хоуард дал детям галеты, купленные накануне, и по кусочку шоколада. Вскоре облачко дыма возвестило о приближении короткого поезда узкоколейки, здесь его называли трамваем.

Три часа спустя они уже шагали со своей коляской по улицам Шартра. Доехали легко и просто, безо всяких приключений.

Шартр, как и Анжервиль, был полон немцев. Они кишели повсюду, особенно в магазинах, торгующих предметами роскоши, — на бумажные деньги покупали шелковые чулки, белье, всякие привозные деликатесы. Могло показаться, будто в городе праздник. Солдаты были опрятные и отлично вымуштрованные; за весь день Хоуард не заметил в их поведении ничего такого, на что пришлось бы пожаловаться, вот только лучше бы их тут вовсе не было. А так — что ж, они сдержанные, старательно вежливы, явно не уверены, что им здесь рады. Но в магазинах их встречали радушно: они, не считая, сорили деньгами, притом самыми настоящими французскими бумажками. Если в Шартре и возникли какие-либо сомнения, они оставались за запертыми дверями банков.

В телефонной будке старик нашел по справочнику имя Ружеронов и адрес — меблированные комнаты на улице Вожиро. Звонить им он не стал, понимая, что нелегко будет все объяснить по телефону. Вместо этого он спросил дорогу к улице Вожиро и пошел туда, по-прежнему толкая коляску; дети плелись за ним.

Улица оказалась узкая, мрачная, высокие дома стояли хмурые, с закрытыми ставнями. Хоуард позвонил у входа, дверь беззвучно отворилась, перед ним была общая лестница. Ружероны жили на третьем этаже. Хоуард медленно поднимался по ступеням, преодолевая одышку, дети шли следом. Он позвонил у дверей квартиры.

За дверью слышались женские голоса. Раздались шаги, и дверь отворилась. Перед Хоуардом стояла дочь Ружеронов, та девушка, которую он помнил по встрече в Сидотоне полтора года назад.

— Что вам? — спросила она.

В коридоре было довольно темно.

— Мадемуазель, — сказал Хоуард, — я пришел повидать вашего отца, monsieur le colonel [69] . Не знаю, помните ли вы меня, мы уже встречались. В Сидотоне.

Она ответила не сразу. Старик мигнул, прищурился — возможно, от усталости ему только почудилось, будто она схватилась за дверной косяк. Он-то прекрасно ее узнал. Короткие светлые волосы все так же тщательно завиты по французской моде; на девушке серая суконная юбка и темно-синий джемпер, на шее черный шарф.

69

господина полковника (фр.)

— Отца нет дома, — наконец сказала она. — Я… я прекрасно вас помню, мсье.

— Вы очень любезны, мадемуазель, — неторопливо сказал старик. — Моя фамилия Хоуард.

— Я знаю.

— Господин полковник вернется сегодня?

— Его нет дома уже три месяца, мсье Хоуард, — сказала девушка. — Он был под Метцем. После этого мы не получали никаких вестей.

Чего-то в этом роде Хоуард ждал, и все же разочарование оказалось очень горьким. Он помедлил, потом отступил на шаг.

— Пожалуйста, извините, — сказал он. — Я надеялся повидать господина полковника, раз уж я Шартре. Очень сочувствую вашей тревоге, мадемуазель. Не стану дольше вас беспокоить.

— Может быть… может быть, вы хотели бы о чем-то со мной поговорить, мсье Хоуард? — сказала девушка.

Странное ощущение, как будто она о чем-то просит, старается его задержать.

Но нельзя же обременять эту девушку и ее мать своими заботами, хватит с них и собственных забот.

— Нет, ничего, мадемуазель, — сказал он. — Просто я хотел побеседовать с вашим отцом о маленьком личном деле.

Девушка выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я понимаю, что вы хотели видеть моего отца, мсье Хоуард, — сказала она негромко. — Но его здесь нет, и мы не знаем, где он… А я… я не ребенок. Я прекрасно понимаю, о чем вы пришли поговорить. Мы с вами можем поговорить об этом — вы и я.

Она отступила от двери.

— Не угодно ли вам войти и присесть? — сказала она.

7

Хоуард обернулся и поманил детей. Потом взглянул на девушку и уловил на ее лице изумление и замешательство.

— Боюсь, что нас слишком много, — сказал он виновато.

— Но… я не понимаю, мсье Хоуард. Это ваши дети?

Старик улыбнулся.

— Они на моем попечении. Но они не мои. — Он замялся, потом прибавил: — Я попал в несколько затруднительное положение, мадемуазель.

— Вот как…

— Я хотел поговорить об этом с вашим отцом. — Он в недоумении поднял брови. — А вы думали, тут что-то другое?

— Нет, мсье, совсем нет, — поспешно возразила девушка. Порывисто обернулась и позвала: — Мама! Иди скорей! У нас мсье Хоуард, из Сидотона.

К ним быстро вышла маленькая женщина, которую Хоуард тотчас узнал; старик церемонно ей поклонился. Потом, стоя в маленькой гостиной, окруженный теснящимися к нему детьми, он пытался покороче объяснить хозяйкам, как сюда попал и откуда у него такая свита. Задача не из легких.

Мать, видно, отчаялась в этом разобраться.

— Важно, что они здесь, — сказала она. — Завтракали они? Наверно, они голодные?

Дети застенчиво улыбались.

— Они всегда голодные, мадам, — сказал Хоуард. — Но вы, пожалуйста, не беспокойтесь; может быть, мы позавтракаем где-нибудь в городе.

Она возразила, что об этом нечего и думать.

— Посиди с нашим гостем, Николь, сейчас я все приготовлю.

И заторопилась на кухню.

— Присядьте и отдохните немного, — сказала Николь старику. — Видно, вы очень устали. — И обернулась к детям: — Вы все тоже сядьте и посидите спокойно, завтрак скоро будет готов.

Старик посмотрел на свои руки, они потемнели от грязи. Он не умывался по-человечески и не брился с тех пор, как выехал из Дижона.

— Я в отчаянии, что явился в таком виде, — сказал он. — Нельзя ли мне потом будет умыться?

Девушка улыбнулась, и эта улыбка его успокоила.

— В такое время нелегко соблюдать чистоту, — заметила она. — Расскажите мне все сначала, мсье… как вы вдруг очутились во Франции?

Хоуард откинулся в кресле. Лучше уж рассказать все как есть; он так жаждал с кем-нибудь поделиться, обсудить свое положение.