Крысы в городе
Шрифт:
— В чём это выражается?
— Кто его знает, — ответил Урусов любимыми словами.
Село не город. С Психом Лекарев познакомился на четвертый день. С утра он ушел на озеро. Берег был пустынен на всем протяжении, которое охватывал глаз. Лекарев постелил на траву половичок, разделся и прилег: хотелось немного обветрить тело, согреть на солнышке нывшую рану.
Он лежал в одиночестве минут двадцать и вдруг услыхал шаги приближающегося человека. Поднял голову. Увидел мужчину, не брившегося по крайней мере дня три. Рыжая щетина на
— Привет, — сказал Рыжий. Подошел и присел рядом на траву.
— Привет, — отозвался Лекарев с той же ленью в голосе, что и подошедший мужик.
— Отдыхаем? Это хорошо. — Рыжий говорил как учитель, одобрявший поведение примерного ученика. — А это у тебя откуда? — Он указал пальцем на раненое плечо.
— На гвоздь напоролся. — Лекарев не был склонен к задушевным беседам.
— Давай-давай, свисти! — Рыжий задрал рубаху, и на пузе, лишенном жировых отложений, Лекарев увидел большой неровный рубец. — Уж я-то гвоздя от язя отличить умею. Пуля?
— Осколок, — соврал Лекарев.
— Хорошо, — одобрил Рыжий.
— Чего ж хорошего?
— Хорошо, что ранетый, а не убитый. Ты ведь у Корнея поселился? Прапор из Чечни. Так?
— Раз все знаешь, чего спрашивал?
— Проверка на вшивость. — Рыжий был доволен.
— Сам-то где поцарапал пузо?
— Афган, будь он проклят!
За лесом заныла сирена. Гукнув два раза, смолкла.
— Что там у вас орет? — спросил Лекарев. — И без того тошно.
Рыжий засмеялся.
— Пока это так — бирюльки. А вот заорет по— настоящему, кое-кому, без понта, тошно станет.
— Не понял.
— А может, и не надо? Меньше знаешь — крепче спишь. Лекарев сделал безразличное лицо и прикрыл глаза.
— Мне в конце концов все равно. Но коли орут на всю округу, значит, хотят, чтобы все слышали.
Рыжий промолчал. Посидел немного. Встал.
— На всякий случай, будем знакомы: Лопаткин Яков. В случае чего — заходи. Где живу, у Корнея можешь узнать.
Два дня спустя, когда Лекарев совершал вечернюю прогулку, к нему подошел Лопаткин.
— Привет, прапор! — И без предисловий: — Хочешь, завтра свожу тебя…
— Куда?
— На Кудыкину гору сирену вблизи послушать. Лекарев прекрасно понимал — им заинтересовался кто-то из тех, кому служит Псих. Почему и с какой целью? Если верить деду Урусову, то на территории бывшей военной базы обосновались карташовцы — боевики-националисты из отряда, созданного неким Карташовым. Насколько было известно Лекареву (вплотную он с этим не сталкивался), карташовцы вербовали бойцов из людей, потерявших надежду устроить жизнь в обществе, которому со своим боевым опытом они оказались не нужны.
Конечно, можно было бы сразу отказаться от предложения Психа и положить конец разговорам. Зачем совать голову в петлю, конец которой находился неизвестно в чьих руках. Но натуру переделать трудно, а у Лекарева она была авантюрного склада.
— Может, не стоит? Там у вас всякие
— Стоит. Я кое с кем уже поговорил. Тебе разрешили прийти.
— Откуда такое доверие сразу?
— Почему нет? Ты мужик русский. Меченый в бою. Тебе, наверное, небезразлично, что завтра будет с Россией? Так? Или все равно, если чечены начнут выбивать у нас город за городом? Веришь, что на защиту выйдут кулики, грачи и всякие барсуки? Им же только червяков побеждать.
Последние фразы поразили Лекарева своей оригинальностью.
— Про куликов сам придумал? Лопаткин не стал заноситься.
— Лектор нам объяснил. Оказывается, еще Николай Второй войну японцам профукал, потому как войсками командовать назначил Куропаткина.
Лекарев засмеялся.
— А ежели Лебедя?
— Да вроде бы птица гордая, хотя сразу скажу — орел лучше.
— Что делать, если орлов не находится?
— Как так не находится? А мы?
— Кто «мы»?
— Поедем, послушаешь, подумаешь, прикинешь. Главное — тебе доверяют. Возьми у Корнея велик и махнем.
— Хорошо, скажи, что у вас там?
— Будет лекция. — Псих засмеялся. — День политпросвещения.
— Я не о том. Как ваше хозяйство называется?
— Региональный акционерный центр землеустройства России «Орел». Годится?
Спросил и заржал, давая понять, что за проволочным забором никто землеустройством не занимается…
Хозяйство «орлов» лежало в глубокой впадине посреди долины. Раньше на этом малопригодном для землепашцев месте военные разместили зенитно-ракетный дивизион прикрытия Придонска. Здание казармы, пищеблок, солдатский клуб, водонапорная башня, «сборно-щелевые» домики для офицерских семей — все это давно не ремонтировалось и производило жалкое впечатление.
У ворот возле обшарпанной будки контрольно-пропускного пункта на лавке сидели трое крепких парней в камуфляже.
— Салют, Коршун! — крикнул Псих, подъезжая к открытым воротам. И вскинул вверх правую руку в арийском приветствии. Коршун лениво повторил жест.
— Привет, Псих! Проезжайте.
— Коршун, это кликуха? — спросил Лекарев.
— Зачем же так, прапор, — осуждающе произнес Псих. — Это псевдоним.
— А тебя почему Психом назвали?
— Заводной я в драке. Мне только дай пострелять.
Территория базы была пустынна.
— Опоздали! — расстроенно заметил Псих. — Фитиль мне вставят и запалят, это как пить дать.
— Дисциплина? — спросил Лекарев сочувственно. Псих кивнул.
— Пошли прямо в клуб. Наши уже там.
Они прошли к обшарпанному зданию солдатского клуба. Поднялись по щербатым ступеням крыльца, проникли внутрь.
В просторном зрительном зале на деревянных скамейках сидели человек двадцать. Все в заношенном камуфляже, все коротко остриженные — один к одному. Воздух пах крепким мужским потом и хорошо переваренной капустой. Видимо, физиологические процессы здесь не считали нужным удерживать в себе.