Ксандер
Шрифт:
Я намеренно попросил посадить нас в женскую секцию обслуживания, не желая проводить время, наблюдая, как другой мужчина глазеет на нее. Хотя это мало что изменило. Половина мудаков в этом ресторане открыто пялились на то, что принадлежало мне, и не отводили глаз, как бы злобно я на них не смотрел. Мне следовало бы вырвать все их чертовы глаза из орбит.
Джордан намеренно игнорировала то внимание, которое привлекала. Половину времени она была уверена, что люди пялятся на меня, хотя никто из этих посетителей не выглядел фанатом холодных
— Нет, не нужно, – сказал я официантке, когда она предложила вино мне вместо Джордан. Я бы не стал пить, если она тоже не могла.
Джордан нахмурилась, явно раздраженная, но нам нужно было серьезно подойти к вопросу о зачатии ребенка. Я некоторое время позволял ей свободно употреблять алкоголь, потому что маловероятно, что тридцатисемилетняя женщина может забеременеть через несколько дней. Но хотел сразу же приступить к лечению бесплодия, чтобы увеличить наши шансы, а для этого ей нужно было внести некоторые изменения в свой рацион.
— Тебе лучше избегать алкоголя в дальнейшем. – Я опустил глаза на ее живот, мой намек был прозрачен. — Сырой пищи и кофе тоже.
— Теперь ты говоришь мне, что я могу есть или пить. – Джордан не выглядела довольной, ковыряясь в своей еде.
Я нахмурился, глядя на едва тронутую тарелку.
— Если тебе не нравится блюдо, мы можем заказать что-нибудь другое.
С побежденным вздохом она покачала головой.
— Все в порядке. На самом деле я не так уж и голодна. Хотя я хотела выпить… – Она с тоской посмотрела на свой бокал с вином, и я закатил глаза.
— Ты не ела весь день. Даже если бы ты решила выпить, ты не сможешь сделать это на пустой желудок.
Не то чтобы в ближайшем будущем я подпущу её к алкоголю.
— Мне просто не нравится запах. – Она посмотрела на пасту, и я мог бы поклясться, что ее недавно загорелая золотистая кожа слегка посерела. — Наверное, они положили слишком много чеснока.
Когда я поднял брови, она взяла из хлебницы кусок хлеба и откусила в явной попытке задобрить меня.
Вздохнув, я подцепил вилкой ее пасту.
— По-моему, вкусно, – сказал я ей, но она не выглядела убежденной. На мой вкус, чеснока было не больше, чем обычно, но, возможно, дело было вовсе не в еде. Может, она была расстроена из-за встречи с моим агентом и тренером.
Росс, хотя и был компетентен, мог вести себя как мудак, и все знали, что Фоули – болтливый ханжа. Несмотря на яростное отрицание Джордан, они не купились на ее историю. Это было написано на их лицах, а фотография стала холодным, неопровержимым доказательством нашего романа. Любая правдоподобность отрицания была искоренена, учитывая, каким пещерным человеком я был рядом с ней. На данный момент я был бы удивлен, если бы больше людей
Мне было все равно, что они думают о наших отношениях. Эти люди не делали мне никаких одолжений, удерживая меня в команде. Они верили, что я упускаю свои шансы на быстрый успех в хоккее, но эта команда не обменяет меня, даже если я кого-то убью. Самое большее, что я мог потерять – это несколько рекламных контрактов. Фоули и Росс, однако, не считали эту маленькую жертву приемлемой.
— Другие мужчины убили бы за возможность, которую ты упускаешь, – вот что сказал мне Фоули, когда мы с Джордан направились к выходу. — Подумай об этом.
Но я не был другим мужчиной, не так ли? У меня были обязанности. Именно из-за этих обязанностей я в первую очередь и занялся хоккеем. Конечно, я был хорош в нем, и это был способ показать средний палец отцу и всем его офисным планам на меня, пока я присматривал за братом и мамой.
Не другие мужчины добились всего этого. А я.
И уж точно другие мужчины не были заражены нежностью ее объятий, теплом, которое могла дать даже ее тень, ее солнечным лицом, которое озаряло мою жизнь.
Нет.
Другие мужчины не знали, каково это – позволить Джордан забрать все дерьмовые стороны их жизни, и я никогда не дам им возможности узнать.
Джордан была моей наградой после долгого, изнурительного пути к вершине. Она была моим солнечным светом.
Мой тренер понятия не имел, чем я готов пожертвовать, чтобы удержать ее со мной и вырвать из лап моего отца. Я бы даже сыграл роль злодея в нашей истории любви, если бы это означало, что в конце мы вместе уйдем в закат.
Джордан отложила кусок хлеба. На ее лице появилось хмурое выражение, как будто она прочитала мои мысли.
— Ты не можешь сражаться с Генри, Ксандер. Он уничтожит тебя.
— Не уничтожит.
Без ее ведома я обсудил с адвокатом вопрос об опекунстве. Он порекомендовал навести справки о моем отце, чтобы выяснить, что мы можем использовать против него в суде, а также обнаружил некоторые детали, которые не совсем сходились.
Теперь, когда он дал мне нужный толчок, я планировал разобраться со всем.
— У меня есть план.
— И что же это за план?
— Я пока не могу его обсуждать. – Я провел рукой по подбородку.
Если я скажу ей, мне придется объяснять, почему я вообще обратился к адвокату, а тема опекунства была щекотливой. Это лишь испортит обед, а она и так была в дурном настроении из-за вина.
Вместо этого я попытался успокоить ее.
— Чем меньше ты будешь знать, тем лучше все сложится. И это пока все, что я могу сказать по данной теме.
Она нахмурилась, обдумывая мои слова. Было видно, что ей хочется поспорить, но Джордан была, прежде всего, прагматиком. Это было то, чем я всегда восхищался в ней: ее тактичность в любой ситуации. Она не была вспыльчивой. Эти прекрасные глаза всегда светились пониманием.