Кстати о любви

Пролог

— Найди мне название кейтеринговой компании, у которой заказали фуршет, — сказал высокий темноволосый мужчина лет тридцати двух, упакованный в классический костюм-тройку от Armani, и отправил в рот канапе с цуккини и зеленым яблоком на красной шпажке. Адресат просьбы стоял рядом, уныло взирая на многочисленные блюда с едой.

— А золотую рыбку тебе не поймать? — проворчал он, явно нервничая. Поднял глаза и стал оглядываться по сторонам. Обманчиво расслабляющая атмосфера огромного холла на втором этаже гостиничного комплекса Ramada-Encore с мягко льющейся меж стен, столов

— Предпочитаю мясо.

— Олька ни то, ни другое не приготовит… Егор, харе жрать! Надо в зал вернуться!

— Успеем. Лучше вкусно есть, чем слушать пафосный бред.

— Это не бред, — вяло возмутился «переживающий». — Убедишься, когда его начнут толкать в адрес твоей персоны. Сейчас «Лучший фоторепортаж года», а потом наши номинации пойдут.

— Хочешь, я тебе сам расскажу, что они нам начнут толкать? — спросил Егор с явно слышимой снисходительностью в голосе, прожевал очередной кулинарный шедевр и скомандовал: — Пошли, Марценюк, за нашими заслуженными наградами.

— Олька твоя где?

— А кто ж ее знает? Может, на интервью кого раскручивает — любимое занятие.

— Нашли время. Семейка, блин, — буркнул Марценюк. — Иди ищи Олю. Я вас прикрою. К объявлению твоего проекта чтоб оба были — я фейсконтроль не пройду.

Егор Лукин, соучредитель и главный редактор журнала «`A propos», который волею природы прошел бы фейсконтроль даже на обложку самого модного глянца, похлопал по плечу своего исполнительного директора и отошел в поисках жены.

На церемонию вручения ежегодной премии МедиаНа они приехали в абсолютной уверенности, что получат все главные награды — конкурентов им последние несколько лет не было. Такое положение вещей добывалось потом, кровью, недосыпами, постоянными мозговыми штурмами и непрекращающимися поисками новых идей — разве что колесо не изобретали. А заработанный авторитет должен приносить плоды — в виде позолоченных свитков, которые с удовлетворением коллекционировали оба: и Егор, и его супруга.

Впереди уже блеснуло черным атласом Олино платье, когда поблизости раздалось явственное хрюканье. Вполне себе поросячье. Потом оно повторилось, а за ним последовал сильный кашель. Совсем рядом, буквально под рукой, нечто странное — лохматое, белобрысое, с чем-то зеленым в волосах — согнулось почти пополам, одновременно вцепившись в край стола и роняя на него же бокал с шампанским. При этом оно надувало щеки и продолжало выкашливать из себя то, что, по всей видимости, попало в дыхательные пути вместо пищевода.

Притормозив на мгновение, Егор склонился над страдающей барышней — в последнем сомнений не возникло — и пару раз постучал по спине. Она вздрогнула от неожиданности, подняла свой беспомощный взгляд, вперившись тут же в его серые глаза, после чего зашлась новым приступом кашля. Правда, уже явно не столь критичным. Однако светлая кожа лица и шеи стала немилосердно краснеть.

— Гребаные оливки, — пробормотала девушка неожиданно низким грудным голосом, так мало сочетавшимся с ее перепуганным видом.

— В следующий раз не глотайте целиком, — посоветовал Егор и протянул страдалице стакан воды.

Она немедленно вцепилась в него, выхватывая из рук своего спасителя. И принялась пить быстро, но мелкими глотками, пытаясь сдержать вновь подкатывающий кашель. Наконец, с водой было покончено. И девица обиженно изрекла:

— Я их ненавижу!

— Сильно! — губы Лукина искривились в усмешке.

— Ну а чего они?

— А вы?

— Вот именно, что я — ничего! — неожиданно рассмеялась она, и смех совершенно преобразил ее лицо. Теперь оно и правда стало походить на женское. — Ладно, спасибо вам! Пошел я на экзекуцию.

— Да не за что, — ответил Егор и отвернулся, возобновив поиски Ольги. Спасенная пару секунд пялилась ему вслед, видимо, все еще приходя в себя — нельзя с такой внешностью без предупреждения спасать. А потом развернулась и ломанулась в Ивент-Холл.

Примерно в это же самое время, выждав еще пару секунд, чтобы нежданная собеседница супруга скрылась за дверью, Ольга Залужная, сверкая белоснежностью идеальной линии обнаженных плеч в черном платье, вышла из-за мощной спины безымянного смокинга и направилась к мужу, надев на себя удивленное лицо.

— Ты знаешь Росохай? — прыгнула она с места в карьер.

— Кого? — лениво уточнил Егор.

— Руслану Росохай! Вы сейчас говорили!

— Да ладно! — Лукин, не веря собственным ушам, заблуждал глазами по залу — безрезультатно. Ни самой небезызвестной журналистки, ни подтверждающей таблички, что этот экспонат постмодернизма — действительно Руслана Росохай, в зону его взгляда не попали.

— Ну вообще-то да! — возмутилась жена и тут же воодушевленно защебетала: — Кажется, она сюда явилась в тех же джинсах, в которых из Африки прилетела. Пыль только чуть отряхнула. Хотя какой нормальной бабе в голову взбредет писать про племена каннибалов?

— Может, из чувства родственной близости? — Егор подставил жене локоть. — Идем, а то Марценюка сердечный приступ хватит.

Марценюка, впрочем, несмотря на приложенные усилия его начальства, приступ хватал несколько раз за вечер.

Сначала — когда премию «Лучший проект года» получила Руслана Росохай в растянутых на коленках джинсах с ее каннибалами, умыкнув позолоченный свиток из-под носа Егора Лукина.

Потом — когда остальные свитки, на которые «`A propos» был номинирован, посыпались на них, как из рога изобилия. Едва на сцену подниматься успевали.

Ну а звание «Лучшего печатного издания года» довело бедолагу до невменяемого состояния, что он и проявил на вечеринке по окончании официальной части мероприятия.

Откачивать пришлось на следующий день. Пивом.

Часть первая.

Мандарины & апельсины.

Глава 1

Лукина откачивать необходимости не было. Ни после вручения премии, да и вообще никогда. За редким исключением — из тех, что случаются с каждым.

К строгому режиму в собственной жизни он был приучен с детства отцом-военкором, умевшим сочетать преданность журналистике с выполнением установленного режима. И если, будучи ребенком, Егор принимал отцовские указания как привычку, то уже в юности понял всю выгоду наличия распорядка. Никогда не опаздывать, никогда не откладывать, никогда не проигрывать.