Кто есть кто
Шрифт:
– Как в индийском кино, – прокомментировал Варнавский, потягивая бургундское.
– Да брось ты, жизнь полна совпадений. – Зоя, удовлетворенная стройностью своего рассказа, вернулась к остывшей утке.
– А ты уверена, что у него на родине нет шестерых детей от трех жен?
– Вот это ты и проверь, а заодно организуй свидетельство о его смерти.
«Уж лучше бы она была беременна», – с тоской подумал Варнавский.
Итак, разговор с матерью Кисина окончился ничем. Хотя нет, я узнал, что муж Веры-Зои находится
И самое главное – она не узнала или не захотела узнать мою подзащитную на фотографии. Значит, у меня пока нет ни одного человека, кто бы мог опознать Веру Кисину. А ведь с самого начала казалось, что найти таких среди ее знакомых – раз плюнуть. Не может человек пропасть бесследно. Кто-то должен помнить о нем. В конце концов, должны остаться групповые фотографии, анкеты, номера телефонов в записных книжках.
Стоп! Номер ее телефона должен остаться у Лены Филимоновой!
Добравшись до дома, я, не раздеваясь, бросился к телефону и набрал номер Александра Борисовича. Турецкого, конечно.
К моему большому удивлению, трубку взял сам Турецкий.
– Алло. – Голос у него был грустный. Это и понятно: если он дома, да еще так рано, то, значит, в его делах затишье. Значит, он не гоняется за преступниками, не допрашивает свидетелей, не пропадает в своем кабинете до утра, не пьет коньяк с Меркуловым и Грязновым, наконец. Значит, в его жизни сейчас не происходит ни одной маленькой романтической истории, которые то и дело скрашивают жизнь следователя по особо важным делам Турецкого. И поэтому он такой грустный.
– Здравствуйте, Александр Борисович.
– А-а, конкурирующая организация, – несколько оживился он, – как дела?
– Нормально, живу потихоньку.
– Хорошо, хорошо… Чем занимаешься?
– Да вот, дело попалось запутанное.
Турецкий вздохнул:
– А где ты видел незапутанные? Сколько работаю следователем, все запутанные попадаются. И ни одного простого, что характерно.
– Так ведь на то они и «особо важные», Александр Борисович.
Турецкий засопел в трубку, видимо обдумывая мою мысль.
– Да, ты прав. В общем, ни сна ни отдыха измученной душе. Говори, что там у тебя?
– Встретиться бы лучше, Александр Борисович. Можно к вам подъехать?
– Лучше я к тебе, – быстро сказал Турецкий.
– Ну что вы, – запротестовал я, – неудобно как-то.
– Я тебе уже как-то говорил, что действительно неудобно, – строго сказал Турецкий (я тут же вспомнил его анекдот про каких-то волков на каком-то льду), – короче, сейчас подгребу.
Ну не сидится человеку дома, что тут поделаешь!
Турецкий появился минут через тридцать. Судя по его тусклым глазам, в его делах действительно случился какой-то перерыв.
– Как поживаете, Александр Борисович?
Турецкий обреченно махнул рукой:
– Нет настоящей работы. Мелкота одна. Поверишь, Юра, уже неделю отдыхаю. Высыпаюсь!
Я понимающе покачал головой.
– Я уже забыл, как это бывает, когда отец семейства находится именно дома и выполняет свои отцовские обязанности.
Я пригласил Турецкого в комнату.
– А что так, Александр Борисович?
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Вроде газету откроешь – сплошные преступления. Непочатый край! А чуть задумаешься – мелкота. Студент первого курса юрфака справится. Ну кого сейчас удивишь хищением двадцати миллионов долларов, к примеру? Или если в хищениях участвует сам председатель Госбанка…
– А что, есть примеры?
Турецкий махнул рукой:
– Расследую дельце одно, и там, по одному из эпизодов, вроде светится наш главный банкир.
Я вынул из бара темную матовую бутылку «Реми Мартен» и два коньячных бокала. Турецкий заметно повеселел.
– Ну, давай, говори, что там у тебя.
Я рассказал все с самого начала. Не упустил и сегодняшний разговор с матерью Кисина. Турецкий задумчиво смаковал коньяк, и я замечал, как с каждой минутой в его глазах зажигаются искорки. Так что к концу моего рассказа это был тот самый Турецкий, к которому я привык, – заинтересованный, жаждущий действия.
– Очень интересно, – заявил он, опустошая второй бокал, – в моей практике случалось, что преступник пытался выдать себя за другого. Но чтобы человека посадили в тюрьму под чужим именем, да еще по такому смехотворному обвинению, – о таком я не слышал.
– Так вы думаете, все, что рассказала мне Зоя-Вера, – правда?
– Юра, я тебя знаю давно. Опыт работы в прокуратуре у тебя есть. Хоть ты и перешел в адвокаты, твоей интуиции я доверяю. Если бы она врала, ты, я думаю, сразу бы это понял.
– Хотелось бы верить. Но не забывайте, Александр Борисович, что мы имеем дело с женщиной. И насколько я понял, с далеко не глупой женщиной. И тут, думаю, моя интуиция недорого стоит.
– Вот именно! Именно потому, что она умна, это правда. Если бы она действительно хотела ввести следствие в заблуждение, то выбрала бы что-нибудь более умное и действенное. И не талдычила каждые пять минут, что я не я и корова не моя. Тем более что дело, считай, решенное.
– Значит?
– Значит, нужно искать доказательства существования Веры Кисиной. Как я понимаю, ты хочешь покопаться в вещах убитой Лены Филимоновой?
Я в восхищении развел руками:
– Александр Борисович, о вас надо книги писать. Как о Шерлоке Холмсе.
Турецкий отмахнулся:
– Не знаю как для адвоката, а для следователя, Юра, скромность – первейшее качество. Кстати, замечу, что если бы ты остался в прокуратуре, проблем с тем, чтобы изучить вещи убитой, у тебя бы не было.