Кто нашел, берет себе
Шрифт:
— В общем, да. Дома у нас с деньгами не очень…
— Я знаю, что случилось с твоим отцом у Городского центра, и чертовски об этом сожалею. К счастью, они поймали этого психа до того, как он причинил еще больше вреда.
— Папе сейчас лучше, и они с мамой оба работают, только мне потребуются деньги на колледж, вы понимаете…
— Понимаю.
— Но это не самое важное, по крайней мере на текущий момент. Моя сестра хочет перейти в Чэпл-Ридж, а родители говорят, что не получится. Во всяком случае, в этом году. Они не потянут такие расходы. Почти, но не совсем. А я думаю, ей нужна именно такая
Мистер Рикер — у которого хватало учеников, не проявлявших усердия — серьезно кивнул.
— А если Тина окажется среди успешных ребят… особенно если рядом будет Барбара Робинсон, с которой она дружила, когда мы жили в Уэст-Сайде, может, ее отношение изменится.
— Это хорошо, что ты думаешь о ее будущем, Пит. Даже благородно.
Пит никогда не думал о себе как о благородном. Эта мысль заставила его моргнуть.
Возможно, чтобы не смущать Пита еще больше, мистер Рикер вновь уставился на листок.
— Ладно. Я бы посоветовал тебе «Книги Гриссома», будь старина Тедди Гриссом жив, но теперь магазином управляет его сын, а он прижимист. Честен, но лишнего бакса из него не выжмешь. Он скажет, что такие нынче времена, но такова и его натура.
— Ясно…
— Как я понимаю, ты заглядывал в Сеть, чтобы выяснить, сколько может стоить первое издание «Бегуна» с автографом?
— Да. Две или три тысячи. Этого не хватит на год обучения в Чэпл-Ридж, но уже кое-что. Как говорит мой отец, первый взнос.
Мистер Рикер кивнул:
— Наверное, столько эта книга и стоит. Тедди-младший предложит тебе восемьсот. Возможно, ты сможешь убедить его поднять цену до тысячи, но если будешь и дальше упрямиться, он укажет тебе на дверь. Далее, «Купи книгу», магазин Бадди Франклина. Он тоже нормальный, в смысле, честный, но Бадди беллетристика двадцатого века не интересует. Он делает деньги на продаже старинных карт и атласов семнадцатого века богачам из Брэнсон-Парк и Шугар-Хайтс. Но если сможешь уговорить Бадди оценить книгу, тогда иди к Тедди-младшему и ты, возможно, получишь двенадцать сотен. Я не говорю, что получишь. Однако это не исключено.
— А как насчет «Редких изданий» Эндрю Холлидея?
Мистер Рикер нахмурился:
— Я бы держался подальше от Холлидея. У него маленький магазин на Лэйсмейкер-лейн, в пешеходном торговом квартале рядом с Лоуэр-Мейн-стрит. Чуть шире железнодорожного вагона, но длиной почти в квартал. Вроде бы дела у него идут неплохо, да только репутация хромает. Я слышал, что его не слишком волнует источник происхождения некоторых товаров. Ты понимаешь, о чем я?
— Право собственности.
— Точно. И среди прочего, бумажка, в которой четко написано, что ты — законный хозяин вещи, которую хочешь продать. Я точно знаю, что пятнадцать лет назад Холлидей продал сигнальный экземпляр книги Джеймса Эйджи «Давайте же восславим знаменитых людей», а потом выяснилось, что книгу украли из фонда Брук Астор. У этой богатой дамочки из Нью-Йорка оказался вороватый управляющий. Холлидей показал расписку, и его история приобретения книги выглядела убедительной, так что расследование закрыли. Но расписки можно и подделать, ты понимаешь. Я бы держался от него подальше.
— Спасибо, мистер Рикер, — поблагодарил учителя Пит, подумав, что первой его остановкой, если он решится на реализацию своего плана, станет книжный магазин «Редкие издания» Эндрю Холлидея. Но он намеревался соблюдать предельную осторожность, и если мистер Холлидей не заплатит наличными, никакой сделки не будет. И ни при каких обстоятельствах мистер Холлидей не должен узнать настоящего имени Пита. Он даже подумал о маскировке, хотя в этом деле требовалась умеренность.
— Всегда рад тебя видеть, Пит, но не буду лгать, говоря, что мне приятно помогать тебе в этом деле.
Пит его понимал. В этом деле он и сам не находил ничего приятного.
Месяцем позже он все еще обдумывал свои дальнейшие действия и пришел к выводу, что выгода от продажи одной записной книжки слишком мала при огромном риске. Если записная книжка попадет к частному коллекционеру — вроде тех, о которых он иногда читал: они покупали дорогие краденые картины и вешали в тайных комнатах, чтобы в одиночку любоваться шедеврами, — его бы это вполне устроило. Но он не мог знать наверняка, как все обернется. И все больше склонялся к анонимному пожертвованию: отправить записные книжки почтой в библиотеку университета Нью-Йорка. Куратор такого заведения сразу поймет их ценность. Однако даже так Пит выставит себя напоказ. Это тебе не бросать конверты с деньгами в почтовые ящики на уличных углах. А вдруг кто-нибудь на почте запомнит его?
А потом, в дождливый вечер в конце апреля 2014 года, Тина вновь пришла в его комнату. Миссис Бисли осталась в далеком прошлом, пижаму сменила широкая футболка «Кливленд браунс», но Пит по-прежнему видел в сестре маленькую, встревоженную девочку, которая в Эру дурных эмоций спрашивала, разведутся ли их мама и папа. С заплетенными в косички волосами, с лицом, очищенным от того минимума косметики, который ей позволяла использовать мама (Пит подозревал, что в школе добавлялись новые слои), она выглядела скорее на десять, а не на тринадцать лет. Тинс — уже почти тинейджер, подумал Пит. Хотя верилось в это с трудом.
— Можно зайти на минутку?
— Конечно.
Он лежал на кровати, читал роман Филипа Рота «Она была такая хорошая». Тина села на стул у письменного стола, натянула футболку на голени, сдула несколько волосков со лба, на котором появилась россыпь угрей.
— Тебя что-то тревожит? — спросил Пит.
— Э… да. — И замолчала.
Он скорчил гримасу.
— Давай колись. Какой-то парень, в которого ты втюрилась, предложил тебе отвалить?
— Ты посылал эти деньги, — сказала она. — Верно?
Пит в изумлении вытаращился на нее. Попытался что-то сказать — и не смог. Попытался убедить себя, что ему послышалось, но тут тоже ничего не вышло.
Тина кивнула, словно он во всем признался.
— Да, ты. Это написано на твоем лице.
— Да перестань. Тинс, ты просто застала меня врасплох. Откуда я мог взять такие деньги?
— Не знаю, но помню вечер, когда ты спросил, что бы я сделала, если бы нашла клад.
— Я такое спросил? — А сам подумал: Ты почти спала. Ты не можешь этого помнить.