Кто нашел, берет себе
Шрифт:
Но кухонная дверь открылась и закрылась до того, как она закончила фразу. Том вышел на заднее крыльцо, чтобы выкурить сигарету. Когда Пит поднял голову, вновь оторвавшись от алгебры, он увидел печаль и тревогу на лице Тины. Помня, что ей всего восемь, Пит улыбнулся и подмигнул сестре. Она нерешительно улыбнулась в ответ и нырнула обратно в подводное королевство Бикини-Боттом, где отцы не теряют работу и не повышают голоса, а детям исправно дают деньги на карманные расходы. Плохим, конечно, нет, но хорошим точно дают.
Прежде чем уехать,
— Папуля? Все будет хорошо?
— Даже не сомневайся, милая. — Она это запомнила. Уверенность в его голосе. — Все будет очень хорошо. А теперь спи. — И он ушел, шагая как любой нормальный человек. Тина запомнила и это, потому что больше никогда не видела, чтобы он ходил нормально.
На вершине крутого подъема, ведущего от Мальборо-стрит к автомобильной стоянке Городского центра, Том воскликнул:
— Ух ты! Притормози, нет, остановись!
— Слушай, за мной автомобили, — возразил Тодд.
— Только на секунду. — Том поднял мобильник и сфотографировал людей, стоявших в очереди. Сотню, никак не меньше. Над дверьми висел транспарант: «1000 РАБОЧИХ МЕСТ ГАРАНТИРОВАНА». И «Мы поддерживаем жителей нашего города! МЭР РАЛЬФ КИНСЛЕР». Позади ржавого «субару» Тодда Пейна кто-то нетерпеливо засигналил.
— Томми, мне не хочется обламывать тебе кайф, когда ты стремишься запечатлеть это удивительное событие, но…
— Поезжай, поезжай, я уже, — ответил Том и добавил, когда Тодд въехал на автостоянку, где все ближайшие к зданию парковочные места уже разобрали: — Мне не терпится показать эту фотку Линде. Знаешь, что она сказала? Если приедем к шести утра, будем первыми в очереди.
— Я же говорил, старина. Тоддстер никогда не лжет. — Он припарковал автомобиль. Двигатель «субару» перднул, кашлянул и затих. — К рассвету здесь будет пара тысяч человек и телевидение. Все программы. «Город на заре», «Утренний отчет», «Городской дозор». У нас могут взять интервью.
— Мне хватит и работы.
В одном Линда оказалась права: ночь выдалась сырой. В воздухе чувствовался запах озера — едва заметная канализационная вонь. И температура так упала, что Том видел образующиеся при дыхании облачка пара. Между заранее расставленными стойками были натянуты желтые ленты с надписями «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», разделявшие соискателей рабочих мест и делавшей толпу людей похожей на меха аккордеона. Том и Тодд разместились между последними стойками, и за ними тут же начали вставать другие люди, главным образом мужчины, некоторые в толстых флисовых куртках, какие обычно носили рабочие, кто-то в деловых пальто и с деловыми прическами, которые, правда, уже начали терять прежний лоск. Том предположил, что на заре, за четыре часа до открытия ярмарки, очередь протянется до дальнего края автостоянки.
Взгляд Тома остановился на женщине с младенцем. Она стояла в паре зигзагов впереди. Том задался вопросом, до какой степени отчаяния надо дойти, чтобы с младенцем на руках проводить под открытым небом такую сырую и холодную ночь. Ребенок сидел на груди у матери в слинге. Женщина говорила с крепким парнем, у которого на плече висел спальник, и младенец переводил взгляд с одного на другого, словно самый маленький в мире теннисный болельщик. Это выглядело весьма забавно.
— Хочешь согреться, Томми? — Тодд достал из рюкзака пинтовую бутылку виски «Беллс» и протянул ему.
Том уже собрался отказаться, памятуя последнюю фразу Линды: И не смей возвращаться домой с запахом перегара, мистер, — но бутылку взял. В такой холод глоток спиртного никак не мог повредить. Он почувствовал, как виски стекает вниз, согревая горло и желудок.
Надо будет прополоскать рот перед тем, как садиться за стол работодателя, напомнил он себе. Человека, от которого разит виски, не наймут ни на какую работу.
Когда Тодд предложил ему повторить — примерно около двух часов ночи, — Том отказался. Но после следующего предложения, в три часа, бутылку взял. Взглянул на уровень оставшегося виски и понял, что Тоддстер активно боролся с холодом.
«Почему нет?» — подумал Том и на этот раз глотнул от души.
— Вот и умница, — прокомментировал Тодд, язык у него уже начал немного заплетаться. — Дай волю своей темной стороне.
Охотники за работой продолжали прибывать, их автомобили, скрытые густым туманом, в реве двигателей поднимались с Мальборо-стрит. Очередь давно выплеснулась за стойки, и ее зигзаги распрямились. Том полагал, что понимает экономические трудности, которые переживала страна — разве он сам не потерял работу, очень хорошую работу? — но по мере того как автомобили подъезжали и подъезжали, а очередь удлинялась и удлинялась (конца он уже не видел), возникла и начала набирать силу новая пугающая идея. Может, слово трудности не в полной мере отражало сложившуюся ситуацию? Может, ей больше соответствовало другое слово — катастрофа?
Справа от него, в лабиринте стоек и лент, заплакал ребенок. Том огляделся и увидел, что мужчина со спальником держит края слинга, чтобы женщина (Господи, подумал Том, ей, похоже, нет и двадцати) могла вытащить малыша.
— Чё это за хрень? — Язык Тодда заплетался все сильнее.
— Ребенок, — ответил Том. — Женщина с ребенком. Девушка с ребенком.
Тодд присмотрелся.
— О Иисус! Я считаю, это беза… это бесо… это безответственно.
— Ты пьян? — Линда недолюбливала Тодда, не видела в нем ничего хорошего, и сейчас Том разделял ее мнение.
— Чуть-чуть. Буду в норме, когда откроются двери. И мятные пастилки у меня есть.
Том подумал, а не спросить ли Тоддстера, не прихватил ли тот с собой визин (его глаза заметно покраснели), но решил, что такая дискуссия ему ни к чему. Вновь посмотрел в ту сторону, где стояла женщина с плачущим малышом. Поначалу ему показалось, что они ушли. Потом он опустил глаза и увидел, как она, прижимая к груди ребенка, заползает в спальный мешок крепкого мужчины. Тот ей помогал. Младенец орал благим матом.