Кто не спрятался (сборник)
Шрифт:
– Есть будете?
– спросил я, доставая тарелки.
– С удовольствием составлю вам компанию. Значит, говорите, в общих чертах?
– Он принялся за пельмени.
– Охо-хо-хо!
– Что, горячо?
– поинтересовался я.
– Нет, - ответил он.
– Это я насчет общих черт. Хуже нет, молодой человек, чем знать что-то "в общих чертах". От этого, между прочим, проистекли страшнейшие дела в истории человеческой. От того, что люди брались за дело, зная его только в этих самых... общих. Подробности! Вот то единственное, что создает картину, что питает мозг и воображение!
"Да он философ, черт его подери, - подумал я, наворачивая пельмени. Интересно только, чего ему надо?"
Вот вы тут сидите сейчас и думаете, - продолжал он.
– Зачем приперся ко мне этот старый хрен и с какой целью он здесь разглагольствует? Поэтому сразу отвечу: я пришел к вам поговорить о подробностях биографии. Моего брата, моей, ну и... и вашей.
– Не вижу связи, - заметил я. Такое соединение наших биографий не вызывало у меня восторга.
– Еще бы!
– усмехнулся он.
– Если б вы видели эту связь, то, наверное, сами меня стали искать.
Вероятно, на моем лице отразились кое-какие сомнения, потому что он вскинул руку:
– Слушайте, слушайте! Жили-были на свете два брата-близнеца...
Я откинулся спиной к стенке, приготовившись слушать длинный рассказ о воровском грехопадении, которых на своем веку мне пришлось терпеливо выслушать не один и не два. Но я ошибся. Притча оказалась на удивление короткой. Близнецы родились в обычной, довольно скромной семье, учились в школе, потом даже в университете. Вопреки обещанию Арсений Федорович подробности не "педалировал", рисовал судьбу близнецов широкими мазками. Пока не дошел до момента, когда один из братьев совершил свое хоть и первое, но очень тяжкое преступление. Здесь мой гость сбавил темп рассказа.
Преступление было тяжким настолько, что мера наказания полагалась за него одна - расстрел. И все уже было готово, и все доказательства, показания, улики собраны, и уже обвинительное заключение подписано прокурором и предъявлено, оставалось только передать дело в суд... Когда пришел другой брат и сказал, что вышла ошибка. Что преступление совершил он.
Я слушал со всевозрастающим интересом. Мне, как практику, такая ситуация представлялась крайне занятной.
– Ну-ну, - подбодрил я его.
– Что было дальше?
– Дальше было то, что и ожидалось, - вздохнул он.
– Дело вернули на доследование, промучились еще с полгода и в конце концов пришли к тому, что виновен тот, на кого думали с самого начала.
– Так какой же результат?
– удивился я.
– Результат такой, что стопроцентной уверенности у суда теперь не было, и он вместо вышки влепил четвертак. А там амнистия... и так далее.
Насколько я мог судить по интонации, да и по лицу Арсения Федоровича, подробности кончились. Поэтому спросил:
– Ну и для чего вы мне все это рассказываете?
– С единственной целью, - коротко вздохнул он.
– Чтобы вы поняли, что мы с братом значили друг для друга.
– Я понял, - сказал я.
– Но мне, вероятно, надо сделать еще какие-то выводы?
Он кивнул.
– Один вывод: для того, чтобы найти убийцу брата, я не пожалею ни сил, ни средств.
– Вот как...
– произнес я задумчиво, хотя мысли мои неслись в этот момент, обгоняя друг друга: я судорожно пытался выработать линию поведения.
– Но ведь вы, должно быть, знаете, что убийца задержан...
– Бросьте, - сказал он жестко, махнув рукой.
– Вы же сами рапортовали каждому столбу, что это не так!
– Откуда вам это известно?
– начал я и замолчал под его ироническим взглядом. Вопрос был глуп: по крайней мере, в отделении, в райотделе, в прокуратуре и на Петровке знали о моих соображениях. Ив то же время неглуп был вопрос, хоть и оставался без ответа: он означал, что где-то среди этих инстанций у моего милого собеседника есть источник информации.
Все это мне не нравилось. Все эти беседы вокруг да около с весьма подозрительным, никак не разъясненным близнецом убитого вора в законе.
– А при чем здесь подробности моей биографии?
Хотя и сам знал - при чем. Он осуждающе покачал головой: дескать, зря я валяю с ним дурака - и сказал прямо:
– Два года назад вас несправедливо выперли из органов. Сейчас вы работаете на должности гораздо ниже той, что заслуживаете. Перед вами редкий шанс все изменить. Он развел руками, как бы говоря: куда уж больше!
– Все изменить, - повторил я, помолчав.
– С вашей помощью?
Он кивнул.
Так, союзничек. Товарищ по оружию. Такого у меня еще не бывало. Я вспомнил, как отводил в сторону прикрытые линзами глаза Валиулин, холодное лицо Степаниды. И спросил:
– А в чем ваша помощь будет заключаться?
Он ответил с готовностью:
– Деньги на расходы. Машину в ваше распоряжение. Информация. Прикрытие.
– Прикрытие - в смысле охрана?
– Охрана тоже, конечно. Если понадобится. Но и прикрытие...
– он повел рукой над столом, - в широком смысле. Мы постараемся сделать так, чтобы вам поменьше препятствовали... По официальной линии.
Ого! Как это он сказал? "Мы постараемся..." Не "я", а "мы".
Если это не блеф, то ты, Стасик, сейчас вступаешь в отношения с весьма серьезными дядями. Ты, Стасик, суешь мизинчик - пока мизинчик!
– в пасть к крокодилу и хочешь посмотреть, что из этого выйдет. Впрочем, от меня ведь не требуют расписок кровью? Да и вообще, кажется, ничего не требуют!
– Информация, - сказал я.
– Какую информацию вы мне можете предложить?
– Спрашивайте, - сказал он.
– Что за отношения были у Байдакова с вашим братом?
– Ну...
– он призадумался.
– Байдаков, скажем так, занимался мелкими поручениями.
– Например?
– Привезти продукты из магазина, доставить записку по адресу... Что еще? Сделать ставку-другую на ипподроме. Иногда...
– тут Черкизов ухмыльнулся, иногда девочку привезти. Была у брата такая страстишка.