Кто не спрятался (сборник)
Шрифт:
И так я стоял, чувствуя, как вдоль позвоночника моего бежит струйка пота, сжимая липкой рукой документы, проклиная себя то ли за излишнюю подозрительность, то ли за излишнюю нерешительность, отчаянно надеясь, что все мои смешные фантазии - результат нервного перенапряжения прошедшего дня, а гаишник шел ко мне, улыбаясь какой-то чересчур широкой улыбкой. Я понял, что надо бежать, сделал движение, чтобы метнуться обратно в машину, и не успел. Рука моя мгновенно слетела с двери и оказалась зажата в какие-то тиски. То же случилось со второй. Я почувствовал, как с плеч мне сдирают
Потом я увидел рядом зеленый фургон Старикова. Потом (вероятно, я увидел все это одним махом, но называю в том порядке, в каком доходило до моего сознания) на фоне тускнеющего неба громаду грузовика, нелепо перегородившего улочку. Десятка полтора неясных в сумерках, да и со страху, серых фигур. Еще несколько машин, кажется "Волг", сгрудившихся в боковом проходе между домами. И наконец, будучи опущен на землю, я увидел перед собой светлый лик старшего оперуполномоченного Московского уголовного розыска капитана милиции Николая Сухова.
Я и сейчас затрудняюсь описать вам две вещи: свое состояние и выражение суховского лица.
– Так, - сказал он, и я понял, что Сухов поражен, пожалуй, не меньше моего.
Из темноты выдвинулся вперед некто высокий, адресуясь к которому Сухов произнес почтительно:
– Это из газеты... Тот самый, я вам докладывал...
Я почувствовал, что меня больше не держат. Высокий подошел ближе, спросил сурово:
– Как вы здесь оказались?
Руки у меня маленько тряслись, губы дрожали, и говорил я сбивчиво, но слушатели были понятливы. И когда грузовик, грозно взревев, стал разворачиваться и обдал нас светом фар, я заметил, что Сухов и его высокий начальник улыбаются. И я вдруг понял ясно, что это они не надо мной. Что люди только что сделали трудное, важное да и небезопасное дело. И что я им рассказываю про то, как со мной тоже обошлось все благополучно: не они стоят в молчании вокруг моего трупа, а я стою перед ними живой-здоровый, разве только напуганный, и говорю без умолку. Что на их лицах просто-напросто улыбка облегчения.
Одна за другой "Волги" начали выезжать на дорогу. Сухов вопросительно глянул на высокого, тот кивнул.
– Дуй в свою редакцию, завтра позвони, - расшифровал этот кивок Сухов, и оба растворились.
Я бегом бросился обратно к своей машине, но, когда через минуту выехал за поворот, не увидел на прежнем месте ни грузовика, ни черных "Волг", пропали и оба "жигуленка". Сгинули как наваждение, будто не было их никогда.
Из ближайшего автомата я позвонил Завражному и сказал, что материал надо вынимать из номера.
– Зарезал, - выдохнул он.
– Ты понимаешь, что ты делаешь?
– Понимаю, - ответил я.
– Очень хорошо понимаю.
– Убить тебя мало, - сказал он с чувством и, по-моему, обиделся, услышав, что я засмеялся.
Когда я поднялся к нам на этаж, в комнате дежурной бригады творилось черт знает что. В десятом часу переверстывать вторую полосу - это чепе, да еще какое! Замответсека отказывался даже смотреть в мою сторону. Что делается сейчас в наборном цехе, мне даже не хотелось думать.
Впрочем, теперь уже от меня ничего не зависело. Все неприятности обрушатся на мою бедную голову завтра. Но одно свое подозрение я хотел проверить сегодня, немедленно.
Я зашел в пустой сейчас кабинет Феликса, сел к телефону и набрал номер.
– Алло, - произнесли на том конце провода.
– Можно попросить Максимова, - сказал я, изменив голос.
– Отсутствует, - ответили мне, и по тону я понял, что трубка сейчас будет положена.
– Минуточку!
– крикнул я сиплым басом.
– А не знаете, где он сейчас? Это его товарищ, он мне позарез нужен.
– Всем позарез нужен Максимов, - проворчал мой собеседник.
– Болтается по городу. Не знаю я, где его искать. Часа три назад поехал куда-то в Крылатское, что ли. Скоро, поди, должен появиться, его тут тоже ждут не дождутся.
В трубке послышалось хихиканье, и я, не попрощавшись, положил ее. По крайней мере, одной загадкой стало меньше. Ибо по дороге в редакцию я методом простого исключения вычислил, что только один человек мог одновременно знать и про Феликса, и про Дом журналиста, и про Крылатское мой сосед по кабинету.
Я толкнул дверь и остановился на пороге. Протасов сидел за своим столом.
– Ну, навел ты шороху, Игорек, - сказал он с ухмылкой.
– Потащат тебя завтра на цугундер.
Я молча смотрел на него, с удивлением ощущая, что злость моя куда-то уходит. Что ей на смену приходит что-то вроде гадливости. Я знал Протасова много лет, и мне было нелегко в одну минуту перестроиться в отношении к нему. Поэтому я постарался сдержаться.
– Валя, - сказал я мягко, может быть, даже чересчур, - ты всегда рассказываешь всем, кто мне звонит, где меня найти и чем я занимаюсь?
– А что случилось?
– спросил он.
– Ответь, пожалуйста, на мой вопрос.
Он пожал плечами:
– Если очень просят - рассказываю, конечно. Случилось что-нибудь?
– Случилось, - сказал я, присаживаясь на стол напротив него. Случилось, что меня за последнее время раза три могли убить или искалечить - и все с твоей помощью.
Его глаза тревожно забегали.
– Игорек, - сказал он обиженное - откуда ж я мог знать? Ты ж меня предупредил, я ж как рыба... А то звонят тебе целый день - всем вынь да положь Максимова...
Я внимательно следил за его лицом. Придуривается или действительно все так и есть? Но ведь когда-то он работал так же, как я, неужели все забыл? Неужели может человек вот так перемениться, чтобы все забыть? Он глядел на меня, по-детски надувая губы, как бы говоря: "Зачем зря обижаете?!"
Похоже, не придуривается, решил я наконец. И тогда не осталось даже гадливости. Так, одна пустота.
– Знаешь, Валя, - сказал я, пересаживаясь за стол, к телефону.
– Я тут много думал... История все-таки не абстрактная наука. Как бы тебе этого ни хотелось. Выйди из комнаты, мне позвонить надо.