Кто не спрятался (сборник)
Шрифт:
– Какая там могла быть корысть? – удивился Комаров. – Она, поди, двухсот рублей вместе с гонорарами не получала.
– Это Невмянов настоял.
– Ее сослуживцы говорят, что она как-то недавно обронила фразу: вот, дескать, скоро я разбогатею...
– И что ж, это основание для отдельной версии? Может, она премию в тридцать рублей собиралась получить!
– Может быть, – ответил я кротко. – Но при осмотре ее квартиры мы обнаружили тайник. Один из ящиков серванта имел двойное дно.
– Двойное дно?
– Да. Изнутри
– “Версия №4, – прочитал Северин. – Преступление могло быть совершено лицами из числа людей, связанных с потерпевшей по ее журналистской работе, на почве мести или с целью предотвратить возможные разоблачения”. Это самое перспективное – пока. Дамочка она была рисковая, все время лезла на рожон. Тут работы много, мы завтра получим в редакции все ее материалы, тогда будем думать. А пока в блокноте есть какой-то Алик по прозвищу Лошадь, Джим – в скобках Сережа и некий Николаи Иванович. Все.
– И дневник этот, про который женщины рассказывали, разумеется, не нашли?
Северин махнул рукой.
– На это и не надеялись. Петрова и Пырсикова утверждают, что она всегда держала его на работе, в этом сейфике. Вероятно, оттуда он и пропал. Но поскольку усатого в рваной куртке никто в редакции не встречал...
– А блокнот с записями лежал на видном месте, и его не тронули, – вставил я.
– Это работает на версию со знакомым? – закончил Стас.
Комаров притушил в пепельнице очередную папиросу и подвел итог:
– Короче, кроме версий, ничего. И даже среди версий главной не видно. Кстати, а почему у вас в плане никаких соображений нет по соседям? Вам же подруги ее говорили, что гам какие-то склоки, или я путаю?
– Не путаете, Константин Петрович, – начал я. – Но мы думали...
– А я бы на вашем месте, – перебил он меня, – хотя бы для приличия включил их в план. Почему соседка не позвонила в милицию еще раз, когда увидела, что Ольга не пришла ночевать? А потом, когда стали звонить с работы? Уже ведь совершенно ясно стало, что что-то случилось! А что за сосед? Муж ее? Где он, что он, вы выяснили?
Мы с Севериным пристыженно переглянулись.
– Я интересовался по ходу дела, – сказал я, – Лангуева объяснила, что муж уже неделю в командировке, а про себя так, кажется: “Работаю в торговле”.
– Завтра уточните, – сказал Комаров. Тут Северин буквально хлопнул себя по лбу и схватился за телефон:
– Болван, я же еще перед тем, как туда ехать, попросил участкового сделать установочку на соседей. Но там пошли такие дела, что я все на свете забыл!
– Поздно уже... – попытался я его остановить.
– Он сегодня дежурит, – объяснил Стас, накручивая диск.
Через минуту после того, как Северин, поговорив с участковым, положил трубку, мы с ним сидели и старались смотреть, куда угодно, только не на Комарова. Лангуев Степан Федорович работал инспектором охраны труда в Министерстве угольной промышленности. Лангуева Нина Ефимовна – товароведом в магазине “Букинист” Мосбуккниготорга.
8
Когда на следующее утро мы с Севериным открыли дверь в нашу комнату, Комковский поливал из кувшина свою цикуту. Настроение у нас обоих после вчерашнего разноса – короткого, но увесистого, который устроил нам Комаров, было неважное. Северин, например, несколько секунд молча наблюдал за Комковским, а потом раздраженно спросил:
– Надеюсь, это соляная кислота?
– Не надейся, – безмятежно ответил тот. – Цветочек, между прочим, вещественное доказательство, я за него расписывался. Пускай стоит, – и добавил смачно: – Мементо мори.
Я набрал номер Гужонкина в НТО и спросил:
– Ну?
– Ты бы хоть поздоровался, Шура; – протянул он иронически. – Ты же, говорят, университеты кончал.
– Гужонкин, не морочь голову. Здравствуй. Ну?
– Людям, которые занимаются расследованием убийств, то есть постоянно стоят перед ликом вечности, следует вести себя солидней, – сказал Гужонкин назидательно, – Ты же растратишь всю свою психическую энергию, а где возьмешь другую, когда она тебе понадобится?
Я уже собрался послать его к черту, так как совершенно не был сейчас расположен перебрасываться фразочками, но что-то в его словах насторожило меня:
– Это на что же мне может понадобиться моя психическая энергия?
– А ты поднимайся, поднимайся, – пропел Гужонкин. – Мне лицо твое видеть охота. – И положил трубку, скотина.
Увидев, однако, в дверях лаборатории наши хмурые лица, он оставил свой ернический тон и перешел к делу:
– Пуля, которой вы интересуетесь, выпущена из пистолета системы “Вальтер”. Это раз. Замок в комнате Троепольской, так же как и замок входной двери, не поврежден: никаких следов пользования отмычкой не обнаружено. Это два. А теперь пальчики. На двери на дверной ручке комнаты Троепольской обнаружены пальцевые отпечатки, идентичные отпечаткам, во-первых, Лангуевой, во-вторых, одного из милиционеров, которые приезжали по вызову, и, в-третьих, неустановленного лица. Отпечатки того же лица имеют место на полированной поверхности серванта, на дверцах шкафа, на столе, на стеклах окна, короче, повсюду в комнате.
– Проверяли?
– Разумеется. И если умная электронно-вычислительная машина не ослабела памятью, неустановленное лицо ранее к уголовной Ответственности не привлекалось.
– Все? – спросил Северин.
– Ну... – пожал плечами Гужонкин, – если вас ничего в моем сообщении не заинтересовало, тогда все...
– Леня, – сказал я проникновенно, – нас буквально все заинтересовало в твоем сообщении. Просто с утра мы, наверное, не очень хорошо соображаем...