Кто первым бросит камень
Шрифт:
— Евгения, скажите, что происходит? — Иван подергал меня за руку, точно ребенок. Ну точь-в-точь недотепа-финн из кино про особенности национальной охоты! «Женя, что случилось? Зачем они поят медведя водкой?!»
— Я пока не знаю, Иван, — как могла вежливо ответила я, — но уверена, все скоро разъяснится.
Лицо иностранца разгладилось. Кажется, мой подопечный абсолютно доверял мне.
Мужчина в светлом костюме вышел из дома. Все лица обратились к нему, как если бы он был солнцем, а гости — подсолнухами. Перед собой решительный мужчина толкал Иржи, бледного до зелени. Дворецкий, камердинер, лакей и секретарь в одном
Елизавета Киприанова прижала к груди руки и нетвердым голосом спросила:
— Боря, ну что там?
Мужчина оглядел гостей, но скрыть что-либо было уже невозможно.
— Лиза, тебе лучше пойти посмотреть самой.
Киприанова взбежала по ступеням, секунда — и за ней ринулась толпа. Ну нет! Этого допустить нельзя!
— Всем оставаться на местах! — скомандовала я «милицейским» голосом. Конечно, толпу футбольных фанатов таким способом не остановишь, но на вменяемых людей старше пубертатного возраста это действует прекрасно. Я ухватила под руку Борю — очевидно, он был однокурсником Киприановой и довольно близким знакомым — и резко спросила:
— В каких вы отношениях с хозяйкой дома?
— Мы учились вместе, — растерянно пробормотал мужчина.
— Вы ведь не хотите, чтобы у Лизы были неприятности?
— Конечно, нет!
— Тогда постарайтесь обеспечить хоть какой-то порядок до прибытия полиции. Вас тут все знают, а потому послушают. Наведите порядок, только быстро.
Боря странно на меня посмотрел. Не знаю уж, за кого он меня принял — возможно, за сотрудницу службы безопасности в штатском, но зато прислушался к моим словам и принялся деловито распоряжаться. «Ребята из 412-й группы» оцепили площадку, «народ с мехмата» перекрыл дверь, и я со спокойной совестью поволокла своего иностранца в сторону.
— Женя, куда мы идем? Что случилось? — недоуменно вопрошал Хрусталефф.
Будь я одна, я непременно бы вошла в дом и узнала, в чем дело. Но у меня на руках, если можно так выразиться, был иностранец, так что оставалось только переместить его в безопасное место, то есть на скамеечку среди розовых кустов, и ждать приезда правоохранительных органов.
Как странно распространяются слухи. Вроде бы никто ничего толком не сказал, а все уже минут через десять знали, что умер старый гроссмейстер Киприанов. Старик найден в своем любимом кресле с коллекцией монет в руках. Получается, я последний человек, который видел гроссмейстера живым, — ну, кроме убийцы, конечно. Эх, жаль старика! Недаром мне померещилась темная тень за его спиной…
Полиция прибыла быстро — на хорошей скорости отсюда до города всего тридцать минут. Следственную бригаду возглавлял майор Пантелеймонов. Это было, пожалуй, на руку мне и особенно моему клиенту. С Пантелеймоновым мы пересекались, когда я в прошлом году влипла по самые уши в неприятности в связи с «делом покойной новобрачной». Та история была довольно запутанная. Началась она со стрельбы на ступенях загса, а закончилась вообще на деревенском кладбище, причем меня едва не похоронили заживо. Майор Пантелеймонов прибыл тогда весьма кстати.
Михаил Юрьевич отлично знал, кто я такая, и можно было надеяться, что нас с иностранцем не будут мариновать до утра как самых подозрительных из всей честной компании, а станут допрашивать в первую очередь.
Следственная бригада скрылась в
Но произошло нечто неожиданное. На крыльцо вышел Пантелеймонов. При его появлении все разговоры стихли. Майор откашлялся. Он больше всего походил на злодея-кулака из советского сериала «Тени исчезают в полдень», но я знала, что он умный и дельный дядька, из тех, на которых все держится. Такие люди, если им по долгу службы приходится совершать что-то против совести, после этого идут и крепко напиваются.
Майор был краток. Он сообщил, что в доме произошла трагедия — скончался восьмидесятилетний Иннокентий Петрович Киприанов. Я удивилась. Я здорово удивилась. Вообще-то это было довольно необычно — то, что полиция пускается в какие-то объяснения перед простыми гражданами. Но потом я подумала-подумала — и решила, что майор совершенно прав. На приеме присутствует сотня человек. Рты такому количеству народа не заткнешь, как ни старайся. Лучший способ остановить слухи, что уже начали курсировать в толпе, — это сказать людям правду (ну или то, что с этого момента будет считаться правдой) громко и во всеуслышание.
Гостям следует оставить свои координаты и контактные телефоны, после чего они могут отправляться по домам.
Гости загудели, переговариваясь, и потянулись к машинам. На выходе их встречали сотрудники полиции и записывали данные. Я прикидывала, как долго мне придется ждать, чтобы вывести со стоянки свой «Фольксваген». Первые автомобили уже отъезжали от дома, когда майор повернулся ко мне и произнес веско: «А вас, Евгения Максимовна, я попрошу остаться!»
Я выругалась — грязно, но исключительно про себя. Ну вот, чем моя персона заинтересовала майора? Ах да, Иржи! Наверное, камердинер заявил, что я приходила к старику незадолго до его гибели. Позвольте, почему же тогда отпустили на волю сотню гостей?! Ведь убийцей может быть один из них!
И только тут до меня дошло. Не было никакого убийства, вот ведь в чем штука! Старик Киприанов умер естественным образом — инфаркт или инсульт. В восемьдесят лет оно и неудивительно! А мы с ним еще шампанское пили, и я удивлялась, как лихо он хлопнул целый бокал! Может, именно спиртное спровоцировало приступ? Тогда получается, если бы я не зашла к старику, он был бы жив?
«Стоп, Охотникова! — одернула я себя. — Не надо принимать на себя все беды этого мира». Я ведь не заставляла Киприанова пить это злосчастное шампанское «Вдова Клико»… А все-таки мне жаль гроссмейстера. Блестящий был шахматист, и человек чрезвычайно обаятельный.
Позвольте, но при чем тогда выстрел?! Если гроссмейстер мирно скончался в своем кресле от старости, кто же тогда стрелял? И — главное — в кого?!
Ну ничего, Охотникова! Недолго тебе терзаться вопросами — Михаил Юрьевич вскоре разгадает все загадки. Я проводила завистливым взглядом отъезжающие автомобили и потащилась в дом вслед за Пантелеймоновым, а за мной шел недоуменно моргающий Иван Хрусталефф.
Мы поднялись на третий этаж. Дверь в кабинет была распахнута. Там суетились медики — двое санитаров укладывали на носилки тело гроссмейстера. Череп все так же стоял на столе, и песок больше не сыпался в часах — некому было их перевернуть. Шахматные фигуры застыли все в той же позиции, только кто-то передвинул ферзя. Шах и мат. С кем же играл старик после моего ухода? Кто вообще мог поставить мат гроссмейстеру?!