Кто по тебе плачет
Шрифт:
Никогда по деревьям не лазил, не представлял себе такой возможности очутиться на дереве, а тут решил: иного нет. Многие в лесу находили дорогу таким обезьяним способом, если судить по, книгам и наивным сказкам.
Я подошел к дереву – оно показалось мне самым длинным – прикинул высоту, которую придется одолеть... и начал. Обнял обеими руками пахучий серо-зеленый ствол, ногой нащупал невидимый выступ на коре, потянулся, как мог – получилось. Опять нашел невидимый выступ, охватил, прижал к себе доброе послушное мудрое дерево – получилось. Минут через двадцать я был на высоте потолка моей комнаты. Руки дрожали, я висел на дереве, боясь рухнуть вниз, набирая, как мне
До ветки я дошел не скоро, хотя была она теперь не так уж далеко. Я сел на нее и закрыл глаза, потому что все кружилось у меня от напряженья, от зеленой духоты смолистой коры. Сидел и дышал и никуда не спешил, никуда. Зачем? Так удобно и вольно сидеть на ветке и дышать, и дышать, и дышать...
А потом полез. К новой перекладине ветке. Так же трудно и тяжко, но уже немного скорей. На этой остановке тоже сидел очень долго, потом ветки пошли одна за другой. По ним забираться было не трудно. Если бы только не дрожали руки, не сводило в усталости колени. Если бы не было так жутко смотреть на землю внизу.
И вот передо мной открылись макушки леса.
Что я видел?
От края до края нескончаемый волнами зеленый лес. Голое небо, совсем без облаков, без единой маленькой далекой погремушки-вертолета. Ни единого дымка, ни одного, нигде, ни справа, ни слева, ни вокруг.
Примерно там, куда мы шли, виднелся как будто бы провал, яма в зеленой холмине леса. И там, если мне уже не мерещилось, на первом утреннем солнце блестело, нет – проскакивала непонятная блестка. Я смотрел на нее до рези в глазах, но так и не сумел ничего разобрать и определить. Посверкивает, мелькает маленькое, неопределенное. Паутина качается меж ветвей, подумал я, паутина. Что в лесу еще может быть? Но пчелиное гуденье тут на высоте было намного сильней, чем на земле и доносилось оно как раз в направлении паутины-блестки.
Посидев, полежав на ветке, я начал мой долгий путь к земле.
Кожа на руках болела мозолями, жухла от смолы, но другого путиу меня просто не было. Зато накопился богатый опыт, и даже сноровка.
С последней ветки я увидел ее лицо, поднятое ко мне, улыбку, и если все писать протокольно точно, углубление в кофточке на груди – сверху вниз. Она сняла куртку и, наверное, только что делала разминку после не очень теплой земной постели.
Но зрители не входили в план моего путешествия, поэтому скольжение вниз далось мне трудней, чем подъем. Видно, я был очень смешон в моем цепляньи за дерево.
– Не упади, – сказала она, и я не упал.
Мы шли по лесу ровно два часа, когда ни я, ни она уже не сомневались в том, что в лесу гудит не ветер, не лесная ведьма, не лесной зверь, а некое механическое созданье, мотор из металла, такое возле чего непременно будут люди.
Мы шли окрыленные, живые, крепкие, молодые – она, во всяком случае, – шли довольные собой, поведением своим, отвагой, находчивостью. Мы шли на зов металла, к людям, к телефону, к билетным кассам, поездам, автомобилям, пароходам, но только не к самолетам. Только не к ним.
В лесу обозначился довольно четкий просвет. А потом перед нами открылась огромная поляна с кирпичными постройками на ней, с высокой железной мачтой, на которой лениво жужжал ветряк, металлически вертушка для подачи энергии, для накачки воды, все равно для чего.
Мы понеслись к нему, задыхаясь от радости, побежали к постройкам, смеясь от радости. Вот уже видно бурты кирпичей, белые новые штабеля досок
Про все остальное потом. Завтра у меня много дел. Вечером снова сяду над дневником и все напишу.
Вторая тетрадь
Мы ходили от одного строения к другому и ничего не могли понять. Стучали в двери, окна, звали. Никто не выходил. Самое большое здание, правда, было с одним окном и лишь одной дверью, но за прозрачными стенками оранжереи в путанице кустов и грядок тоже никого не видно.
В открытой фрамуге у ската высокой стеклянной крыши вились пчелы. Дверь заперта, и все двери тут крепко-накрепко заперты: в башне водокачки, в доме, дверцы всех машин и вагончиков-прицепов, где живут обычно, как я понимаю, строители. Никаких пресловутых ковриков, где могли бы лежать ключи, так же никто для нас не приготовил.
Мы поднимались на фундаменты недостроенных зданий, потому что к ним уже сделаны ступени, вроде крылечек, надеясь увидеть в котлованах рабочих. Но котлованов просто не было. Фундаменты уже накрыты бетонным настилом, и видно, что входы в них запечатаны деревянными щитами под кровельной пленкой. Вероятно, входы в подвалы. Вокруг них выложены кладкой наметки-очертания будущих комнат. Мы перешагивали из комнаты в комнату, слегка встревоженные безлюдьем. Как-то уж очень сиротливо маячили посреди «комнат» большие деревянные подмостки для каменщиков.
Груды всякой строительной ценности: плиты, остекленные рамы в картонной упаковке, дверные блоки, водопроводные трубы, унитазы, балки, мешки с цементом, забитые крепко ящики, банки с масляной краской, штабеля досок, многое другое, наверное, полезное, только негодное для еды – все это лежало под легким навесом из металлических труб и шифера.
Техники, машин оказалось больше, чем виделось поначалу. Они стояли в ангаре, в котором еще не было стен: крыша на кирпичных столбах и серый бетонный пол. Экскаватор, машина для чистки снега, пожарный автомобиль, машина с длинной платформой, автопогрузчик, небольшой комбайн, если это был комбайн, еще какие-то сельские приспособления вроде косилок и сеялок, могучий автокран, лесовоз, обыкновенный трактор и необыкновенный трактор с большими клещами впереди, с пилой, выступающей как резак. Рядом, собачонками возле слонов – машинки для стрижки газонов. И ящики, ящики, десятка два ящиков. Судя по надписям, они были с моторами, небольшими станками, запасными частями, аккумуляторами, кислотой, маслом для смазки машин и прочим неувлекательным в эту минуту для нас двоих, измученных голодных.
В стороне у бетонной площадки тоже под навесом нормальная бензоколонка. Самый верный признак живой действующей цивилизации. Но вокруг не было ни одного человека.
– Значит, совсем недалеко есть какой-нибудь главный большой поселок. Пойдем искать? – предложил я.
– Не могу... – неуверенно и умоляюще сказала она. – Сторож, наверное, сам придет.
– От кого сторожить?
– От большого поселка.
– Хорошо, тогда будем вести себя как жулики. Он выскочит из леса твой непутевый сторож и поймает нас.