Кто прикончил Марка?
Шрифт:
Это ломает человека, но пережив такое в полной мере, ты навсегда становишься сильнее, никогда уже не вернешься прежний ты. Это как после тотального краха империи: она либо становится еще могущественнее, либо уже никогда не расцветает. В итоге любой кризис – это возможность роста.
Конечно, в этот момент Марк не понимал этого сознательно, но бессознательно он будто знал, что нужно делать. Организм сам направлял его, ему не хотелось употребить алкоголь, поиграть в карты, поговорить с друзьями. Не было желания хоть как-то избегать данных размышлений, он уже не боялся, потому что, по сути, бояться-то было уже нечего.
Он уткнулся в потолок, принимая данную боль, переживая ее
Петухи угомонились вслед за колоколами. Теперь слышны лишь последствие этой звуковой синергии. Не так громко, терпимо, но все же в голову ввинчивались случайные выкрики. Область удара ножом разрасталась еще больше, по всему телу. Перед глазами только она, с заплаканным лицом, обиженными или, скорее, подвергшимися предательству глазами. И хлопок дверью, который теперь ассоциируется с потерей. Хотя, если она сейчас войдет и хлопнет дверью, вектор восприятия изменится на счастье, забавно.
Вчера Марк слышал ее истерику, вспоминал это сейчас, и сердце точно сдавливали двумя руками, дыхание становилось тяжелее, кулаки сжимались, а все без толку: «Но ведь я сам начал этот разговор. Я сам этого хотел. Тогда почему я испытываю невыносимую боль? Почему?»
Так Марк и провел остаток дня, пару раз прерываясь на трапезу и туалет. Большую часть времени он наворачивал круги по дому, гоняя мысли. В какие-то моменты наступала неконтролируемая истерика, иногда даже падал на колени от немочи. В голове все всплывала она, ее прекрасные черные волосы. Большие карие глаза, так невинно хлопают. И на них теперь вечные слезы, из-за него. «Я теперь один? Я теперь один. И что делать дальше? Еще и на работу не пошел. Хотя хер с ней, с этой работой. У меня есть друзья, но… Но у нас теперь совершенно разные интересы, хотя я и не пью всего два дня. Разве можно так быстро измениться?»
Сам того не заметив, в какие-то моменты Марк приседал и отжимался, даже не отдавая этому отчета, наворачивал круги по хате, весь в своих мыслях.
Так и провел он свой день, уже стемнело, а она все не пришла. Марк сел на стул, который был напротив Йаниль во время их последнего разговора. Тьма, на стол легло тусклое пятно света, разделяющее его ровно пополам. С одной стороны Марк, с другой – Йаниль. Была. За окном слышится гул, такой мощный и, если можно так сказать мужественный. Как тот, во сне, в сыром проходе. Он вспомнил и заново представил сцену с плачем в темной, узкой пещере. Только на этот раз события развивались по-другому, и из непроглядной тьмы выбежала Йаниль. Со своим милым круглым лицом, в слезах, и глаза ее полны боли. Он резко подорвался и отшвырнул от себя стул.
– Хватит, я больше не могу, не могу! – Он ударил кулаками о стол что было силы.
Его пронзительный вой был слышен даже соседям, некоторые псы поддержали его, немного оживив бездыханную атмосферу. Ветер гулял по улице и раскачивал оконные ставни, они ритмично ударялись об окно, будто имели свой уникальный паттерн, но это не вызывало у Марка никакого интереса. Но как только ветерок колыхнул входную дверь, стоя за столом в позе военного тактика, Марк резко перевел голову на вход. Ожидая чуда, но не какого-либо, а конкретного. Чудом была бы она. Увы, ничего не произошло. Последовал психопатический смех. «Пойду-ка я лучше посплю, надеюсь, завтра отпустит», – решил Марк.
От этого звона нет спасения, только если разворошить гнездо колоколов да всем петухам головы порезать. Ладно, не так жестоко, хотя бы колокола не трогать.
Марк открыл глаза, положил руку на грудь. Вроде все прошло, обернулся на соседнюю подушку – пустота. Что в душе, что по соседству. «Мы столько лет прожили вместе. Скорее всего, я ее никогда не забуду. Но почему я так
Он на автомате вскочил, помыл лицо и не то что решил, а захотел пробежаться. Будто чувствовал, в этом есть спасение. Вышел в дверь, она хлопнула за ним, что навеяло воспоминания, как он выбежал вслед за Йаниль, но было слишком поздно. Облокотился на стену, слезы опять подкатывали к глазам, но не смели выходить: «Все пройдет, точно пройдет. Только вот зря ли я сделал такой выбор или нет, познается мной много позже».
Марк окинул взглядом близлежащую окрестность. Все спешат на работу или по каким другим делам, а он принял решение больше не появляться на карьере. Без жены, без работы, другой бы, возможно, вздернулся на его месте, но он будто почуял вкус свободы: «Так ведь все это время я сам делал выбор не разговаривать с Йаниль о моих мыслях, оставаться на долбанной работе, пить медовуху. Так вот что получается, я сам все это создал и страдал? Идиот, но почему я делал именно такие выборы?»
Марк не сгенерировал ответ и тогда побежал в сторону ворот. Мимо массы довольных и недовольных горожан, просачиваясь сквозь течение. На его лице была легкая улыбка. Возможно, кто-то мог подумать, что она наигранная, но он знал, что улыбается искренне. Шаг за шагом, вдох за вдохом и, соответственно, выдох за выдохом Марк перековывал себя, топтал свою тропинку для нового пути. Это даже не начало, но процесс уже шел полным ходом, тот Марк уже труп, и восстать он даже не пытается. А новый может бежать и улыбаться встречным людям просто так, получать удовольствие от жизни, чего раньше не понимал. «Были проблемы, я старался их не замечать, отгонять эти мысли. Но они периодически всплывали в моей голове, делая все только хуже. Но стоило мне подумать о них больше минуты и предпринять хоть что-то, так или иначе, проблемы решались. Пусть и радикально, но ведь результативно. А какого результата я ждал? Да неважно, ведь если бы ничего не сделал, и результата бы не было. Тем более, я будто проснулся», – ущипнул он себя за руку.
Уже около самих ворот Марк заметил того стражника на посту и снова не сводил с него глаз. А тот, в свою очередь, показывал на него пальцем и что-то рассказывал сослуживцам, очевидно о произошедшей ситуации с Марком. То были зеленые парни, по ним сразу видно. Они не забитые, но вели себя так, будто у них нет права на территорию, занимали минимум пространства. У Марка было такое хорошее настроение, что, пробегая мимо, он поприветствовал этого стражника, помахав рукой. Таких широких от удивления окуляров Марк в жизни не видел. Казалось, они сейчас выйдут из орбит и упадут ему под ноги, на них налипнет песок, и он долго еще будет промывать их водой, затем вставлять неизвестно как. Когда Марк пробежал второй круг, возле ворот того стража не было, зато новенькие не спускали с него глаз.
Уже изрядно запыхавшись, он подбегал в хате, незадолго до порога перешел на шаг и старался отдышаться по пути. Снял с себя тряпье, дважды окатился успевшей слегка нагреться водой из бочки на заднем дворе и вошел в дом. Энергия била ключом, высохнув, он оделся и принялся за завтрак. Марк смаковал каждую ложку овсяной каши, даже каждый укус хлеба из мякины казался деликатесом. Он тщательно пережевывал и аккуратно проглатывал еду.
Закончив трапезу, он прогулялся вокруг своей хаты. Йаниль все никак из головы не уходила, только из дома. Но истерик и слез воспоминания уже не вызывали. Исключительно пустоту, безысходность и, каким бы странным это ни казалось, мотивацию двигаться дальше.