Кто проспал начало войны?
Шрифт:
В те годы в армии действительно было всего две степени боевой готовности — «постоянная» и «полная». При этом на флоте заботами адмирала Кузнецова с весны 1941 ввели промежуточную степень — «готовность № 2», «повышенную». В авиации и войсках ПВО также была введена «готовность № 2». А вот у «сухопутчиков» формально все еще оставалось только две степени боевой готовности, так что возможность хитрить у некоторых генералов после войны была. Ведь армия из «постоянной боевой готовности» повседневной жизни сразу переводилась в режим «полной боевой готовности», формально — одним приказом-директивой. Должна была так переводиться.
Однако в реальности части западных округов переводились из повседневной «постоянной
Бывший полковник Генерального штаба М. Ходоренок пишет, что «в 1941 г. в Красной армии были установлены две степени боевой готовности: постоянная и полная. А система тревог выглядела следующим образом: существовала боевая тревога вариант № 1 — без вывода всейматнасти и (боевая тревога) вариант № 2 — с выходом в полном составе, а также учебная тревога «для проверки боевой готовности и повышения слаженности(НВО, 1999 г., № 38).
Таким образом, еще в статье от 1999 г. Ходоренок пытается доказать не только то, что «Директива № 1» от
21 июня 1941 г. была «несуразной», но и то, что никаких мероприятий по повышению боевой готовности в западных округах вовсе не проводилось и команд на проведение данных мероприятий никто в Москве не отдавал. Однако в сборнике Яковлева Директивы в западные округа «Для повышения боевой готовности» показаны уже в 1998 году, и согласно этим Директивам войска западных округов должны были отработать именно «боевую тревогу вариант № 2» — с выходом частей округа в полном составе и с выводом матчасти в места сосредоточения и обороны. Т. е. данными Директивами от 10–12 июня западные округа получили команду провести мероприятия по повышению степени боевой готовности из «постоянной боевой готовности» к «полной» согласно тогдашним правилам приведения армии в боевую готовность. Сегодня это называется «провести мероприятия по приведению частей в степень боевая готовность повышенная». При этом части должны были выходить со всей матчастью либо в районы сосредоточения согласно Планов прикрытия, либо в новые районы дислокации согласно прилагаемых карт. В Директиве для КОВО требовалось: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горючесмазочных материалов» (в Директиве для ЗапОВО такое требование отсутствует — то ли его не было вообще, то ли яковлевцы и тут намудрили).
А вот Павлов (и отчасти Кирпонос), похоже, устроил в своем округе для своих частей именно «учебную тревогу для проверки боевой готовности и повышения слаженности. В самом лучшем случае это могла бы быть «боевая тревога вариант № 1 — без вывода всей матчастт. «Обычные» учебные мероприятия, «лагерные сборы». Неудивительно, что подчиненные Павлова (и Кирпоноса) не оценили серьезность положения и были в шоке, когда началась война.
Получив Директивы НКО и ГШ от 10–18 июня, Павлов пошел почти на откровенный саботаж. Если бы у него и его подельников в Москве «дело выгорело», Сталин был бы смещен вследствие неудач начального периода, а с Германией был бы заключен «почетный мир», Павлов стал
Павлов шел ва-банк, рисковал. Времени на то, чтобы вскрыть его предательство — саботаж Директив Москвы последней недели перед 22 июня, в течение буквально нескольких дней перед нападением Германии — у «компетентных органов» не было. Ведь особые отделы войск в феврале 1941 года были переданы из подчинения НКВД (Берии) в подчинение самих военных, в 3-е Управление Наркомата обороны. Именно так у Павлова появилась реальная возможность сорвать выполнение Директив НКО и ГШ в последние дни перед
22 июня, и это действительно сошло бы ему с рук в случае успеха. Счет шел на дни: пока кто-то сообразит, что командующий округом саботирует приказы Москвы, пока доложат, пока Москва отреагирует — а тут уже и война началась… Да и кто докладывать-то будет… Но, видимо, не зря арестовали и судили начальника связи ЗапОВО генерала Григорьева. Через него шли все Директивы НКО и ГШ, и пусть он мог не знать содержание некоторых из них, но именно он в итоге и сдал на следствии и суде Павлова, сказав о приказе ГШ от 18 июня, после которого в округе так и не повысили боевую готовность…
Кто-то может решить, что все советские генералы были как минимум бездари и предатели. Однако на самом деле таких за всю войну набралось едва ли несколько десятков. Одних поставили к стенке летом-осенью 1941 года, других правосудие нашло в конце 1940-х. Остальные честно и смело воевали всю войну, и их, «чести не уронивших», было большинство. Некоторые, правда, после войны «горели» на мародерстве, но и таких было немного. Однако там, где наделает дел один трус и предатель, не исправит потом и сотня героев. И именно на совести таких единичных Павловых — жизни сотен тысяч и миллионов погибших и попавших в плен в этой войне, разрушенная страна и угнанные в рабство мирные советские граждане, сожженные деревни и города.
В связи с делом Павлова стоит привести слова немецких генералов, наблюдавших, как Павлов «приводит в боевую готовность» свой округ (как он уверял на следствии) и Брестскую крепость. Эти цитаты большинство читателей наверняка видели, и не раз, хотя чаще всего они приводились ради доказательства то ли «трусости» Сталина, то ли его «паранойи», мол, Сталин заставлял всех «не поддаваться на провокации».
«Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Работы по укреплению берега едва ли хоть сколько-нибудь продвинулись вперед за последние недели. Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом…» (с. 208).
«Внезапность нападения на противника была достигнута на всем фронте танковой группы. Западнее Брест-Литовска (Бреста) 24-м танковым корпусом были захвачены все мосты через Буг, оказавшиеся в полной исправности…» (с. 209).
«Все началось в соответствии с планом. Странное дело: русские почему-то оставили один мост через Буг в целости и сохранности…» (с. 47).
«Удивляет то, что нигде не заметно сколько-нибудь значительной работы их артиллерии…» (там же).