Кто разрешил?

Нечаева Галина

Когда мы ее помещали в чугунок и ставили с папой сложенную из кирпича красивую печь, она блистала хрустальными звездами и обволакивала нас бесподобным ароматом. Эту розовую прелесть мы высаживали и в районе улицы Шефской и в поселке Старой сортировки, населенной железнодорожниками, недалеко от того местечка, где в до и после Отечественной войны жили мои дядя Коля и Анастасия Филимоновна, у которых я, как любимая племянница гостила, каждое воскресенье. А картофель множился и радовал меня десятки лет, поддерживая во мне любовь к всему тому, чем была для меня вторая родина – славная, красивая, поющая матушка Украина!

Домашняя школа – моя первая практика

Это замечательное лето третьего послевоенного года не показалось очень длинным еще и потому, что подружки и друзья были большими фантазерами. В хорошую погоду из своих комнат мы все выносили стулья и табуреты, усаживали мам, пап, малышей и начинали буйный

концерт. Читали стихи Маршака и Некрасова, выплясывали "Матросское яблочко" и «Барыню», пели любимые песни про легендарную Коховку, родную винтовку, про Васю-Василька и Смуглянку, и, конечно, о морях, об океанах, об отважных капитанах, о чайках и самураях. В непогоду в коридоре барака устанавливали тумбочки, раскладывали учебники и начинали многочасовые уроки. Отличники по русскому языку читали диктанты, а я, предполагая стать великим математиком, «мучила» всех арифметикой.

Прощание с бабушкой Марфой

Еще позавчера мы навсегда распрощались с бабушкой Марфой – матерью нашего отца, которая прожила 78 лет и приехала к нам несколько месяцев назад совершенно изнеможённой. До этого она всю жизнь пребывала в деревне Слудка Вятской губернии. Мы, если можно так сказать, боролись с ее худобой, боролись за ее жизнь. Во-первых, захотели ее получше покормить и вести себя как любящие люди.

Отец заколол шустрого козленка, а я рыдала от горя по нему, но понимала, что это нужно и приятно будет бабушке до сыты, наконец, поесть. На утро в русской печи, в чугунке было готово мясо, шел сильный вкусный аромат. Завтрак начали. Папа, мама, сестра, гостья и я – все сели за стол, но ни я, ни бабушка не пожелали есть мясо. Я, потому что сильно расстроилась из-за исчезнувшего любимого козлёнка, а бабушка отказалась, потому что была знакома с народной мудростью, которая говорила о том, что оголодавшему человеку не стоит сразу есть много. Я об этом не знала, и мне захотелось спросить: " Баба Марфа, почему ты не кушаешь мясо? Давай ешь, ведь папа моего козленочка специально для тебя зарезал." Не успела я договорить страшное слово и снова, как ночью, зарыдала, а бедная старушка, успокаивая меня, ответила просто: «Деточка, если я буду мясо есть, то быстро умру, потому что в деревне я привыкла питаться только сладкой гнилой картошкой.

Другой еды там просто не было с самого начала войны с финнами, потом с немцами, а теперь, может. и будут деньги и продукты, и я уже здесь с вами, наверняка, потихоньку постараюсь перейти на новую пищу. Баба Марфа прожила еще полтора года. Последнюю ночь она спала в одной постели со мной прямо на обеденном столе, потому что у нас пока еще после Украины была малюсенькая комнатка. Как оказалось, перед своим последним поздним вечером в жизни бабушка погладила меня по голове, плотно прижавшись к моей спине, она быстро уснула, чтобы больше не проснуться никогда.

Утром солнце заглянуло в окно, и я открыла глаза, мама оказалась поблизости от нас и почему-то потрогала бабушку. Ее лоб оказался холодным, как лед, и мама произнесла: «Галя, просыпайся тихонько, вставай осторожно, не задевай бабушку, потому что мы с Андроником ее сами подымем, она не сможет подняться. Просто она, наша Марфа отжила свой век", и шепнула мне: «Тихонько убери ее руку со своего боку и беги умываться". Старушку мы хоронили недалеко от парадного входа Михайловского кладбища, рядом с могилой миленького, красивенького братика Юрочки, который умер в 1941 году от воспаления легких, после крещения в церкви в ту пору от этой болезни умирали очень многие.

Приметы новой жизни

Вы не поверите друзья, но к счастью для меня наступило самое великолепное время моей жизни и продлилось оно целых пятнадцать лет. Мой отец, наконец, был принят на работу плотником в управление строительства Турбомоторного завода, где ему начальник пообещал за хорошую работу предоставить сначала комнатку, а чуть погодя, может быть, и две, поскольку в нашей семье, кроме папы и мамы были две школьницы. Папа и его друзья должны были за летние и осенние месяцы построить два двухэтажных жилых деревянных дома. Стройка шла бойко, потому что основу домов необходимо было сделать до холодов, так как на стройку привозили в основном сосновые не полностью очищенные огромные части деревьев, подчас третья часть из них оказывалась очень сырой и должна была высохнуть до того, как лечь плотно бревнышко к брёвнышку и, в конечном виде, составить сухую стену любого помещения.

Переулок Изумрудный

Строители отлично работали и закончили создание дома на неделю раньше положенного срока. Две семьи в свеженьких домах получили по две комнаты. В том числе и мы. Радости не было предела еще и потому что папе первому выдали ключи и краску для написания номеров на всех входных квартирных дверях. Он был важен и сосредоточен, и не позволял шуметь. А мы важничали, ходили по пятам и хором шепотом произносили, как заклинания: "Один, два, три " и последний

номер: "Восемь!" Папа, проверив быстро сделанное, незаметно исчез, а мы почти до вечера рассматривали все квартиры, смеялись, стучали дверьми, которых было больше пятидесяти, и кричали: "Спасибо строителям! Ура! Ура! Ура!" Утром все ученики нашей школы радовались с нами, а учителя чуть ли не все в один голос говорили нам: " Теперь, товарищи-новоселы, вы должны учиться только на «отлично». Мои родители радовались, потому что в честь Нового 1949 года я принесла в дневнике пятерки по всем предметам. В 56-ой школе, что располагалась по улице имени Баумана, между Шефской и Старых большевиков, я проучилась 3 года и закончила семилетку. Это была самая счастливая школьная пора – пора пребывания в пионерии, где я, по существу начала всю свою активную производственную и общественную карьеру – вступила в союз молодежи. В этой, недавно открытой школе, самых лучших учеников, достигших 14-ти лет, поощряли тем, что просили и позволяли стать руководителем любого школьного коллектива.

Радуясь новой школе, светлому с огромными окнами классу, мы с подружкой Тамарой первыми принесли по два горшка с цветами, а за нами следом появилось столько красивых растений, что оказались заняты все три огромных подоконника класса и шесть коридорных. Директор школы Семен Ильич во время выступления перед нами накануне октябрьского праздника назвал наш класс лучшим как за успехи в учебе, так и за общественную работу. В Союз молодежи первыми были приняты Валя Кириленко, отец которой, как партийный деятель, прошел путь от секретаря цехового комитета завода до члена центрального комитета партии. Я и Милий Зицер также стали первыми членами молодежного союза. Этот прелестный паренек возглавил нашу первичную школьную организацию в большей степени благодаря мне: я отдала за него свой голос, и Вале ничего более не оставалось, как меня поддержать. Присутствовавшая Анна Ильинична – представитель районной организации Союза молодежи, руководившая общественной деятельностью молодых работников и учащихся старших классов учебных заведений, прислонившись близко ко мне сухо спросила: "А почему ты не предложила избрать Валентину?" я ответила: " Потому, что Миля лучше." Простилась тогда она с нами навсегда. Просто ушла на другую работу. А я смогла понять тогдашнюю ее тревогу только через несколько лет, когда Валин отец оказался на высочайшем посту. А Ане Ильиничне было не все равно какое общественное положение должна была занимать его дочь, очень известного знакомого партийного работника А пока мы, молодые комсомольцы втроем принялись готовить к вступлению в Союз молодежи тех, кто приближается к 14-ти годам и учился лучше других. К концу учебного года наша организация составляла более пяти десяти человек, активно принявшихся за дела во славу родной школы и Союза молодежи.

Жизнь в новом доме, по существу, началась с игры. Первыми заехав в него, мы почувствовали себя хозяевами. Наши родители, приготовив для нас праздничные угощения и елку, поздним вечером отправились встречать Новый год к тете Клаве, и папе пришлось придумать, как домовую дверь надежно закрыть от холода и ветра. Крепко прижав с улицы входную дверь, он приказал мне вдеть веревку в ручку двери и крепко примотать ее к перилам, ведущим на второй этаж. Родные ушли, а мы попраздновали немножко и крепко уснули. Рано утром первого января 1949 года нас разбудил страшный шум. Мы повскакивали с постелей и в ночных сорочках побежали вниз узнать, кто так шустро барабанит в дверь, и хором закричали: "Кто там?" А из-за дверей: " Открывайте, мы приехали с вещами и должны здесь жить в пятой квартире! Открывайте скорее, а то мы на улице замерзнем, тут 41 градус стоит!" Мы втроем хором объясняем: " Нам папа не разрешил открывать ни вам и никому!" "Если вы не откроете, то я просто сломаю дверь, а ваш папа будет потом ее чинить!" – закричал какой-то парень. Мы пожалели папу и очень долго возились с веревкой, пока совсем не распутали узлов. Дверь распахнулась. Влетел морозный воздух и сдул нас с лестничной площадки. Мы все забились под одно одеяло, и, немного подрожав, согрелись. Любопытство разбирало нас: "Кому же мы открыли дверь?" Мы понеслись к новоселам, будущим друзьям. В явившейся семье детей было шестеро, и их мама, увидевшая под самым потолком трое антресолей, строго сказала: "Тот, кто из вас не будет слушать меня, будет наказан тем, что долго просидит голодом в этих шкафчиках." Мы испугались ее и убежали восвояси.

Сестричке в ту пору было почти 10 лет, братику – 2 годика, и эти малыши. хотя и играли со мной, но все же держались больше за мамину юбку. А если сестре удавалось оказаться со мной рядом, когда я учила уроки, то у нее появлялось большое желание оставить свой автограф в моей тетради. Внезапно она подбегала, сзади ко мне подкрадывалась, протягивала ручонку, мигом выхватывала у меня канцелярскую ручку с пером и чернилами, и, если можно так сказать, бойко выписывала большие круги и палочки то в тетради по математике, то по русскому языку. Я издавала жуткий крик, мама прибегала и уводила дочку на кухню.