Шрифт:
Посвящаю моим детям Регине, Динаре, Тимуру, внуку Аллену. Родные мои, как бы не сложилась судьба, вы всегда в моем сердце.
Воинам-героям великой России, вставшим на защиту нашего народа, приняв участие в специальной военной операции на Украине.
Братья! Не в силе Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии в оружии, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем… Не убоимся
Часть 1. Край
Глава 1
Солнце садилось. Ближние дружинники во главе с князем прятались в кустарнике, покрывавшем самый краешек отвесного обрыва, и внимательно наблюдали с высоты за высадкой шведского десанта. Слева и справа от нашей позиции располагались пологие спуски, ширина которых позволяла коннице и пехоте переместиться из леса на берег, не теряя строй. Это было важно, так как метрах в полутораста сзади, в дубняке, до поры скрывалась княжье войско. Насколько я успел узнать, конниками командовал боярин Гаврила Алексич, а пехотой боярин Илья Косолапый. Старшиной лучников, как выяснилось впоследствии, был дружинник-ветеран Ксенофонт Трехглазый, прозванный так то ли за исключительную меткость, то ли за расположившийся в центре лба здоровенный жировик величиной с мячик для пинг-понга.
С берега до нас доносились вы крики на чужом языке. Я обратил внимание на весьма примечательного персонажа, стоявшего у борта одного из суден. Это был крупный мужчина в сверкающих доспехах. Шлема на голове не было – ветер трепал длинные пряди светлых волос. Верзила обладал громоподобным голосом и повадками человека, привыкшего повелевать. Кнехты на берегу суетились, выполняя его распоряжения.
– Вот ироды, – озабоченно теребя бороду, пробормотал ратник Вахромей. – Не сторожатся даже…
Федор беззвучно шевелил губами – пересчитывал латников, деловито суетящихся на месте высадки, но сбился и, выругавшись, зло произнес:
– Не сосчитать… Зрите, ктой-тось там, в калантырях? Мехом обшитых? Никак емьцы?
– Они самые, – ответил кто-то из ратников. – Пригнали их, энтих подневольных… Значица, гляжу, не только свеи к нам заявились. Жмудь, вона, в сторонке дичится – особится. Спокон веку Русь ненавидят, завидуют… И по стягам вижу – немцы с мурманами тоже явились, охочие на нашу землю. Многа йих…
– Ничего братцы, – успокаивающе прошептал Жан, – Их – войско, а нас – рать…
Моя надежда на то, что он произнес свою шутку неслышно для других, не оправдалась – князь резко обернулся, опалил шутника жгучим взглядом, но, не выдержав, прыснул в кулак. Дружинники натужно кряхтели, еле сдерживая богатырский хохот. Я исподтишка показал спецназовцу кулак – «куда ты лезешь, со своими дебильными приколами?!», а он виновато пожал плечами и отвел взгляд, в котором плясали бесы.
– Зрю, братцы, рытарей зело многовато… – справившись с приступом веселья, заметил Александр Ярославич. – Только где же сам-то, главный их, царский зятёк Биргер?
– А не тот ли, что с корабля людьми командует? – предположил я. – Видишь, князь, вон он, здоровяк? Важный такой…
– В железе-то? Может и он сам, ярл. Живьем бы этого важного взять…
Некоторые кнехты стаскивали в кучи валежник и зажигали громадные костры, видимо собирались готовить пищу, другие устанавливали шатры, готовясь к ночевке. Захватчики расхаживали вальяжно, по-хозяйски. Это выводило из себя русских ратников, и они вопросительно смотрели на князя – мужикам не терпелось задать вторгшемуся на их территорию врагу трёпку. Александр Ярославич, кривя губу, мрачно наблюдал за суетой на берегу.
– Ладно, – наконец произнес он. – Поглазели, и будя. Солнце за воду уходит. Размякли гости непрошенные, кушать, вона, собрались. Повечеряют, а и опосля почивать улягутся. Не до брани свейским воям. Недолго же им… кочевряжиться-то.
И, пригибаясь, пошел назад, к дружине. Ближние не отставали, не забывая зорко оглядываться по сторонам. Они высматривали потенциальный источник опасности для князя, не забывая о наказе боярина Доброслава Алексеича – беречь девятнадцатилетнего полководца как зеницу ока. Прибыв на место, князь приказал подать коня и, усевшись на него, подозвал к себе старших дружинников.
Несмотря на сгущающиеся сумерки, я смог разглядеть Гаврилу Алексича и Илью Косолапого. Гаврила оказался долговязым улыбчивым увальнем с непомерно широкими плечами и длинными руками. Судя по реденькой бородке и веселым искоркам в глазах, этот парень примерно одного возраста с Александром Ярославичем.
Пехотинец Илья напоминал своего былинного тезку из Мурома – такой же мощный, с окладистой бородой, широколобый богатырь. Шишак на его голове был отмечен закручивающимися к верху спиральными полосами червленого металла.
Лучники отсутствовали – они заранее заняли позицию, рассредоточившись в линии кустов над обрывом. Рать состояла из отборных дружинников, можно сказать, представляла собой гвардию. Подавляющее большинство этих воинов прибыло в Новгород с княжичем из Переславля-Залесского. Именно они под командованием Александра Ярославича недавно рассеяли по литовским лесным чащам отряд немецко-литовских рыцарей, совершивших грабительский набег на русские земли близь Изборска, Полоцка и Пскова. Тогда небольшая дружина, действуя по замыслу князя, скрытно обогнала отягощенное награбленным добром и пленниками войско мародеров, встретила их на литовской земле и разгромила наголову!
Серьезные лица, сосредоточенные взгляды… Каждый из ратников был тренирован, не раз испытан и имел богатый боевой опыт. Было видно, что они готовы к битве на сто процентов. У всех имелись добротные, вычищенные до блеска доспехи – кольчуги-юшманы, остроконечные шишаки, не отягощенные излишествами в виде украшений, если не считать наличие у некоторых осеребрённых круглых зерцал. Боевой арсенал ратников состоял из круглых кованых щитов, мечей, чеканов, сулиц и копий оснащенных крючьями – чтобы цеплять и сдергивать ими наземь всадников.