Кто шепчет за дверью?
Шрифт:
– Нет, нет. Послушай, - язык не слушался. Приходилось хоть как то справляться с тем параличом, который сковал его тело.
– Там, что-то странное. В том доме.
Дыхание сбивалось. Он слышал, как все чаще пищал монитор рядом с ним. Дом. Красная дверь. Они мелькали в его сознании и мешали ему говорить. Он зарычал, если конечно это было похоже на рычание, пытаясь отогнать от себя эти образы. Нужно было рассказать Люси, что с ним произошло.
– Там, что-то странное за дверью. Там мама.
–
– Милый. Все хорошо. Ты в больнице.
– голос дрожал. Аккуратно, кусочком ваты, она убрала слезы с его обгоревшего лица.
– О, Бен, зачем ты это сделал?
Она смотрела на него слишком пристально. Так смотрят на того кто врет или на психически больного. Ему стало плохо. Кровать сдавила его, дышать стало тяжело. Он смотрел как она схвативши кислородную маску, крепит ее на его лице и не мог понять: что он сделал?
Едва ли его руки были способны двигаться. Попытка поднять руку, чтобы убрать маску, не увенчалась успехом, его руки были аккуратно пристегнуты к длинным металлическим рейкам, которые проглядывали под бесконечными краями белых простыней.
Руки жены легли на его грудь.
– Нет, Бен. Тебе нельзя двигаться.
– Мистер Рейнольдс. Вы слышите меня.
– Бен едва мог разглядеть белую фигуру, которая возникла рядом с Люси. Врач держал в руке планшет и слегка постукивал по нему ручкой в другой руке.
– Кивните, если "да".
Получив в ответ слабый кивок, который был рожден в адских муках, он, убрав планшет за спину, произнес:
– Мистер Рейнольдс, вас доставили к нам с тяжелыми ожогами кожи. Ваше тело практически все, обожжено. Мы поместили вас в специальную гидрокровать, она снизит болевые ощущения и позволит нам удалить обогревшую плоть, менее болезненно. Сейчас вы находитесь под действием препаратов, которые не только снимают боль, но и поддерживают ваш организм. Боюсь вам придеться у нас задержаться, - он вздохнул.
– Надолго.
Бен слушал его и теперь хотел задать ему вопросы. Губы его двигались плохо, но они двигались и нужно было узнать, что с ним произошло, как его нашли и о чем говорит его жена.
– Доктор, мне кажется он хочет что-то сказать.
– Да?
– он заколебался, - Ну, хорошо, уберите маску.
Дышать стало труднее. Поток чистого кислорода сменился тяжелым запахом больничной палаты. Сделав несколько глубоких вдохов, он заговорил:
– Что со мной произошло?
– Вы горели, мистер Рейнольдс. По словам свидетелей, которые обнаружили вас и вызвали скорую, вы были на пустыре. Вы подожгли себя. Вы пытались убить себя.
"Нет. Этого не может быть. Дом. Дверь. Голоса за ней звали меня. Пожар. Я не помню, когда он начался". Все это пронеслось в его мозгу вместе с криком "НЕТ", который вырвался из его груди.
– ДОМ. ТАМ БЫЛ ДОМ. ДВЕРЬ. ЗА НЕЙ КТО-ТО БЫЛ.
– "Все это звучало словно лихорадочный бред. Пустырь. А как же дом. Найджел Вудман. Должны быть документы о продаже. Они должны быть в конторе. Все это бред".
"Дом" - Это последнее что вырвалось из его рта, прежде чем Люси надела на него кислородную маску, а доктор, спешно обогнув кровать, вонзил ему в вену иглу. Сопротивление внутри него сломилось. Он почувствовал как теплота, и слабость расползлись по его телу. У него не было больше сил, чтобы говорить.
– Мистер Рейнольдс, на том пустыре нет дома. Этот участок не населен уже больше пятидесяти лет, с тех пор, как там случился пожар. Засушливое лето и сильный ветер. Если там и был дом, он сгорел намного раньше вашего рождения. Вас нашли посреди пустыря на окраине города, вы облили себя чем-то горючим и подожгли. Ваши попытки это отрицать не что иное, как попытки уйти от реальности и ответственности перед самим собой.
" О, нет. Слишком заумная речь. О чем он говорит? Я не мог себя поджечь. Это абсурд! Там был Вудман, и он должен был быть на следующий день у нас в конторе, но если никто не знает, что со мной произошло, значит, он не пришел. Почему? Что было за той дверью? Неужели все это мне показалось? Неужели я сошел с ума и все это были лишь галлюцинации? Те голоса, они звали меня. Я слышал их".
Монитор, который был рядом с ним запищал, не давая тишине прерывать его. Кривые, низкие бугорки на диаграмме превратились в острые заточенные пики, которые будто разрезали сердце Бена.
– Доктор, это...
– Люси медленно поднялась со стула, который накренившись, упал на спинку. Лицо ее не выражало ничего, оно застыло в немом ужасе, который парализовал каждый нерв, не давая ей двигаться и говорить. Диаграмма на мониторе кардиографа показывала длинную тонкую линию, которая, словно струна, была натянута между краями монитора и звук этой струны, был высоким непрерывным пищанием, которое больше не прерывалось ударами сердца. Она посмотрела на доктора, который уже вытаскивал из ящика реанимационное оборудование, пара секунд и в руках у него оказалось два плоских утюжка, заполненных тысячей вольт. Муж лежал с широко открытыми глазами, которые смотрели куда-то в стену, напротив нее.