Кто следующий?
Шрифт:
Он звонил ей по крайней мере по разу каждый день, и она знала, что он занят поисками Клиффорда Фэрли. Она понимала, что лучше не задавать вопросов, а он понимал, что лучше не сообщать ничего.
Они поженились, когда оба учились в университете, но он узнал, что интеллектуальные занятия утомляли ее, и после переезда в Вашингтон она быстро успокоилась и, по всей видимости, меньше всего собиралась менять свою роль хаусфрау, что вполне устраивало Саттертвайта. Его дом, и теперь эти мальчики, остававшиеся в стороне большую часть года, были его надежным прибежищем. Лейла не жаловалась, когда он целые вечера проводил
Три часа с Лейлой ослабили напряжение, но, как только он ступил на Солт Майн, оно навалилось на него с новой силой.
Его символы были банальны: большие белые электронные часы на стене, отсчитывающие время до полудня инаугурации; стучащие телепринтеры; сгорбленные фигуры за длинным столом; беспорядочные груды документов. Некоторые из этих людей едва ли покидали эту комнату в течение последних шестидесяти или семидесяти часов.
Он провел почти час с генеральным прокурором Эккертом и помощником государственного секретаря, обсуждая детали перемещения семерых, обвиненных в массовом убийстве, в Женеву. Жесткие правила соблюдения нейтралитета Швейцарского правительства запрещали использовать самолет военно-воздушных сил, поэтому чартерный рейс должен был совершить гражданский Боинг-707. Безопасность обеспечивалась ФБР и агентами секретной службы на борту самолета; швейцарская полиция усилит прикрытие после приземления самолета.
Требовалось достигнуть договоренности о международном освещении их прибытия по телевидению и радио из Женевы. Брюстер решил буквально следовать инструкциям похитителей, по крайней мере внешне.
Саттертвайт пообедал с директором ФБР Клайдом Шенкландом и помощником директора ЦРУ. Они рассмотрели сообщения, которые поступили за последние двадцать четыре часа. Марио Мезетти получил по меньшей мере шестьсот тысяч долларов в чеках за последние несколько недель, но пока было трудно сказать, на что тратились эти деньги.
Боб Уолберг заговорил на допросе прошлой ночью; следователи убедили его, что получили признание от одного из других заключенных, и под действием скополамина Уолберг раскололся. Его признание и показания не годились для представления в суде, но были отчасти полезны. По всей видимости, Уолберг считал, что у Стурки есть партнер, кто-то вне их группы. Рива? Поиски усилили. Одновременно Перри Херн обнародовал признание Уолберга в прессе, неофициально, без упоминания имени Уолберга. Эта утечка была устроена, чтобы рассеять растущие слухи о громадной международной подпольной организации. Не исключено, что действовала международная тайная организация, но не громадная во всяком случае, по численности членов. Публика должна была знать это.
Дублеров тренировали, уверил его Шенкланд. Они будут готовы вовремя.
Гражданская гвардия обнаружила адресата двухчасовых звонков Мезетти на телефонной линии Гибралтар — Альмерия. Им оказалась телефонистка в Альмерии. Она получала крупную сумму денег за свое дежурство: пятнадцать тысяч песет. Ее снабдили небольшим радиопередатчиком, настроенным на вещание в авиационной полосе частот. И заплатили за подключение электронной цепи передатчика, снимающего сигналы с линии коммутатора, с которой шли вызовы на телефон, номер которого набирал Мезетти.
Приспособление было настроено на режим открытой передачи. Это означало, что любой человек в пределах диапазона — на сотни миль или около того в зависимости от высоты над уровнем моря и помех мог слышать все, что происходило на этой конкретной телефонной линии.
Ограничение радиуса действия передатчика не означало ничего: кто-то мог находиться в любой точке пространства с радиусом в сотни миль со специальной целью прослушивать телефонные звонки и передать сигнал тревоги другому адресату, если телефон в Альмерии не прозвонит.
Поступило еще одно сообщение. В Скотланд-Ярде обработали пару перчаток, обнаруженных рядом с брошенным вертолетом в Пиренеях, несколькими химическими реактивами. Удалось с «ять размытый частичный отпечаток большого пальца, и его прогнали через компьютеры ФБР. Результат не был окончательным, но случайности переплелись слишком тесно, чтобы ими пренебречь. Отпечаток походил на несколько больших пальцев, но один из них принадлежал Алвину Корби.
Корби был связан со Стуркой примерно две недели назад. Пилот вертолета был черным, американцем. Это соответствовало. Саттертвайт передал эти сведения, не без мелочного удовлетворения, Дэвиду Лайму, внимание которого в Финляндии было приковано к эксцентричным передвижениям Марио Мезетти.
У них постепенно накапливалась масса улик, но по-прежнему оставался только один надежный контакт, и Лайм не спускал глаз с Мезетти.
Русские имели свои каналы в Алжире, с этим следовало считаться, если все-таки Стурка отправился именно туда. КГБ располагало гораздо лучшей сетью агентов в Северной Африке, чем ЦРУ. В настоящий момент не было оснований считать, что русские знали, что преследуемым является Стурка — но и доказательства обратного тоже отсутствовали. КГБ наступало на пятки Лайму в Финляндии, и, несомненно, они знали, что за Мезетти ведется наблюдение. Но они держались в стороне, позволяя Лайму вести игру, — возможно, исходя из политического этикета или, может быть, по другим причинам. Когда след дошел до Финляндии, русские провели крупную, но очень тихую поисковую операцию внутри Советского Союза; их положение могло действительно оказаться незавидным, если бы американский новоизбранный президент был обнаружен в заточении где-нибудь в России.
«Это коснулось каждого в мире», — подумал Саттертвайт. Значимость происходящего внушала ему благоговение, хотя обычно он не был подвержен этому чувству. Это была крупнейшая погоня в истории человечества.
В два часа он сделал доклад в Белом доме. У Брюстера были красные от бессонницы глаза и вполне понятный раздраженный тон.
— Я только что, имел очень неприятный телефонный разговор с Жанетт Фэрли.
— Я полагаю, иначе и не могло быть.
— Она хочет знать, почему мы до сих пор не вернули его.
— Понятно.
Брюстер шагал взад и вперед.
— У нас осталось меньше пяти дней. Этридж выбрал чертовски неподходящее время, чтобы умереть, не так ли?
Он остановился, выдернул сигарету изо рта и воинственно уставился на Саттертвайта:
— Вы убеждены, что точно установили личность человека, который захватил Фэрли?
— Стурка? У нас нет сомнений.
— Как вы думаете, он сдержит свое слово?
— Только если это будет ему выгодно.