Кто-то третий
Шрифт:
– Ну, и что думаешь?
– Правду говорит, – уверенно ответил Стас. – В парке его не было, рассказ про вокзал слишком красочный. Если только этот бомж талант по части сочинения историй, тогда можно подумать, что брешет. Такие детали описывать, не видя их, надо еще приноровиться.
– Я тоже думаю, что не врет, – согласился Лев. – Значит, каким-то образом пиджак убитого оказался на Кучинском вокзале. Нужно узнать, каким именно образом.
– Да поехали на вокзал, там все и выясним, – предложил Крячко. – Хоть чем-то займемся, пока от
Валера утром первым делом отчитался перед Гуровым, правда, порадовать ничем не смог. Базы МВД он пробил, как и предполагалось, совпадений не нашел. Относительно умельцев по резке рукояток в виде дракона работу начал, но предупредил, что процесс этот может затянуться. Такая информация в личные дела осужденных не вносится и на сайте не рекламируется. Здесь весь процесс через «сарафанное радио» да через знакомых. Пока шарманка закрутится, не один день пройти может, особенно если умелец этот где-то на периферии сидит.
Приехав на железнодорожную станцию Кучино, стали думать, с чего начать. С первого октября почти неделя прошла, поди найди свидетелей, а тут еще не знаешь, что конкретно искать. По идее, им нужен тот, кто выбросил пиджак убитого на станции. Но как его найти? Не станет же он щеголять в пиджаке, снятом с покойника? И все же раз он здесь оказался, значит, был здесь и убийца, а раз был, то и «засветиться» мог. Вокзальные люди, те, что из постоянных: торговки с перрона, лоточники, носильщики и прочий торговый люд, слышат много, замечают и того больше, сплетнями и слухами делятся охотно, так что совсем без новостей с вокзала ни один опер не уедет.
Чтобы не путаться друг у друга под ногами, решили разделиться. Гуров взял левое крыло, Крячко – правое. Разошлись, договорившись встретиться через час. Крячко первым делом к теткам с пирожками пошел. По опыту он знал, что те к каждому прохожему со своими пирожками цепляются, мимо них мало кому пройти удается. Тетки встретили его привычным гомоном.
– Не проходи мимо, касатик! – кричала дородная баба лет пятидесяти пяти, потрясая перед носом полковника пирожком, размером с лапоть. – С капустой, с картошкой, с луком-яйцом.
– Беляшики с мясцом, своя свининка, только вчера мужик мой забил. А хочешь пирог с ливером? Во рту так и тает, – вторила товарке бабуля в ситцевом платочке в цветочек. – За бесценок отдаю. Сто рублей пара.
– Сладеньких бери, сладеньких, – отпихивая конкуренток, резвилась молодая бабешка в модном кожаном френче с чужого плеча. – По глазам вижу, ты мясу сладенькое предпочитаешь. С клубничкой выберешь, как пить дать.
– После такой рекламы как не потратиться, – развел руками Стас. – Эх, бабоньки-разорительницы, без штанов мужика оставите. И как тут определиться? Одна краше другой. Да что выбирать, давайте каждая по экземпляру, чтоб никому обидно не было.
Женщины захихикали, довольные похвалой. Зашуршали пакетами, накладывая товар. Крячко рассчитался с каждой по очереди, пакеты по карманам рассовал, но уходить не спешил.
– А что, бабоньки, тихо у вас на станции? Пьянь-рвань не дебоширит?
– А ты никак из добровольной дружины? Порядок наводить прикатил? – подбоченилась молодуха. – Так мы только рады будем, если такой гарный хлопец к нам на станцию перебазируется.
– Из дружины? Можно сказать, что из дружины, – кивнул Стас. – Если есть от кого охранять, отчего не помочь трудовому люду?
– Да тихо у нас, милок, – вступила в разговор бабка в платке. – Если кто и вздумает хулиганить, так ребятки из вокзальной охраны вмиг порядок наведут. С этим у нас строго.
– Так-таки без хулиганства и живете? На всех станциях дебоширят, а у вас тишь да гладь? Сомнительно.
– Сомневаешься, – хохотнув, добавила дородная баба, – поживи у нас пару деньков, покарауль. Вон Танька вся извелась без караульщика.
Танька, молодуха в кожаном френче, от смущения красными пятнами пошла, но взгляд не отвела. Видно, и правда истосковалась по мужику. Крячко и того прямота тетки задела, но уходить-то рано, пришлось отшучиваться. Пару минут перебрасывались шутками, стараясь держаться в рамках, потом кое-как на серьезный тон перешли.
Намеками, окольными путями Крячко теток на нужную дату переключил. Начали дружно вспоминать, что странным в этот день показалось. Думали-гадали, сошлись в одном: на перроне, ближе к платным туалетам, ругань какая-то шла, но недолго. Все те же ребята из вокзальной охраны быстро порядок навели. Забрали кого-то или нет, ни одна из торговок вспомнить не смогла, на перроне поезд дальнего следования остановился и электричка пригородная. Работы валом, тут главное, клиента не упустить.
Про пьяницу местного рассказали, как он собак гонял. Вспомнили про бабку полоумную, она на вокзале каждый день ошивается, к пассажирам пристает, все деда своего ищет, а тот лет двадцать как помер. Крячко пьяницу с собаками и шум у туалета взял на заметку, все остальное как несущественное отмел, теток поблагодарил и двинулся дальше.
С носильщиками поболтал, цветочницам пару-тройку вопросов задал, у ларька «Воды-соки» задержался. Продавщица из ларька тоже про скандал у туалета вспомнила, но, как и торговки, сути конфликта сообщить не смогла. Стас еще минут десять по перрону пошатался, пьяницу не встретил и пошел искать Гурова.
Увидел напарника издалека – тот как раз от вышеупомянутых туалетных кабин к зданию вокзала направлялся, окликнул его, подождал, пока тот с ним поравняется, и начал новостями делиться. Оказалось, что Гурову про скандал тоже много кто напел. Транспортная полиция подвыпивших мужиков с электрички сняла и в здание вокзала препроводила. Те идти отказывались, шумели и пытались бежать, отсюда и шум.
– Думаешь, наши буянить бы начали? – засомневался Крячко. – После «мокрухи» на «хулиганку» напороться? Как-то глупо.