Кто-то третий

Леонов Николай

Работы профессора Шелиаха Светлана изучала лет пять и с каждым годом восхищалась ими все сильнее. Шелиах стал Светланиным кумиром, она разве что не боготворила его. В Тель-Авив попасть мечтала исключительно ради того, чтобы воочию профессора увидеть, получить возможность оценить его ум и неординарные хирургические способности. Деньги копила, от дополнительных смен не отказывалась, на дому калымила, соседям системы и уколы ставила. Но до исполнения заветной мечты было еще далеко, так что пока оставалось только мечтать.

Шаги за спиной она услышала, но не зафиксировала. Ну, шаги и шаги, эка невидаль. Даже когда тот побежал, не сильно заволновалась.

Страх пришел позже, после того, как от удара через куст перелетела, а этот гаденыш сверху навалился. Зрачки бегают, левая бровь тиком пошла, и руки потные. Он ими под пальто лезет, до тела добраться пытается, а в глазах безумие плещется.

Но самое ужасное не то, что липкая плоть по бедрам трется, и не разорванная в клочья кофточка, самое ужасное, что лицо не прячет. А что это может означать? Все? Дальше ничего, только конец? Будь у него другие планы, маску бы надел или еще какую-то маскировку придумал, а тут все в открытую. «Боже, как жить хочется! Пусть бедно, пусть плохо, но жить!» Мысли мелькали как-то отстраненно, будто вдали, будто чужие.

И вдруг он имя ее неожиданно начал называть. Ласково так, интимно. Светик, Светлячок, так ее только отец называл, да и то в глубоком детстве. От этого еще гаже стало, злость появилась. Она и помогла в конечном итоге. Ах ты, гаденыш, на самое дорогое, на воспоминания об отце покусился! Рванулась, коленом в пах, он взвизгнул, как поросенок, и в сторону откатился. Пока не очухался, она вскочила – и бегом. Догнал, только она уже была готова – сколько сил осталось, все в удар вложила. Била почему-то в грудь. Двумя кулаками, кувалдой сложенными. Он не устоял, поскользнулся на траве и о ствол березовый затылком приложился.

Упал и затих. Ей показалось, дышать перестал, только в тот момент не до него было. Одна мысль мозг сверлила: бежать, бежать, бежать! Она и побежала. К шагам не прислушивалась, просто летела вперед, и все. Падала, вставала и снова бежала. Когда через лазейку в заборе на освещенную улицу выбежала, заставила себя остановиться, пальтишко на груди стянула, пуговиц-то нет. Волосы поправила и быстрым шагом по улице пошла. Память услужливо подсказала, в какую сторону идти.

Прохожие от нее как от чумной шарахались, ни один помощь не предложил. Машины мимо едут, пешеходы по своим делам спешат. И все мимо. Сперва обидно стало. Как так? Она от смерти чудом спаслась, а они такие равнодушные. Нельзя же так! Потом даже обрадовалась. Расспросы и любопытные взгляды, по ее полуголому телу шарящие, она бы точно не выдержала. А в отделении никого своим видом не удивила, уж они всего насмотрелись, и похуже бывало.

Эмоции Светлана выплескивала около часа, потом детали пошли. Показалось ли ей, что насильник знал ее лично? Наверное, знал. Имя ведь называл. Уверена ли, что имя, а не просто ласковые прозвища? Да кто теперь угадает? Ножа при насильнике не было, это точно. Руки его по телу шарили, где там нож держать? Разве что в пиджаке. Такой вот интеллигентный насильник ей достался. В водолазке и в пиджаке.

Про пиджак Гуров отдельно уточнил. Он наизусть помнил перечень личных вещей, найденных на месте преступления и непосредственно на погибшем. Пиджак в их число не входил. Светлана же утверждала, что пиджак был. Черный, с отделкой на нагрудных карманах и шелковой подкладкой того же цвета. Так уж вышло, что запомнила.

Еще одна деталь, врезавшаяся в память девушки: специфический запах, исходящий от одежды насильника. Тошнотворно-сладкий с горчинкой, очень знакомый. Может, у них в

лаборатории какой-то реактив так пахнет, точно сказать девушка не могла. На подкорке запах засел, а ассоциация не приходила. Но нюхать насильника Гуров ей предлагать не стал. Девушке и так досталось, незачем стресс усугублять. Если уж необходимость в этом появится, тогда и поговорим.

В общем и целом встречей Лев остался доволен. Поблагодарил за сотрудничество, напомнил про обещание не брать на себя вину раньше положенного, на этом и расстались. Адвокат с расспросами лезть не стал, проявил корректность. У ворот руку пожал и по своим делам отправился. Лев же поехал в отдел.

В кабинете в этот день было тихо и пусто. Крячко, ввиду отсутствия текущих дел, выпросился в отгул. Его стол, непривычно чистый, притягивал взгляд. Накануне Стас весь день бумаги перебирал, сортировал документы и по папкам распихивал. Папки в сейф убрал, кое-что в ящики стола распихал, да еще тряпку у уборщицы выцыганил, натер столешницу так, что смотреть больно. Одним словом, подготовился к выходному.

У Гурова же, напротив, стол ломился от бумаг, раскрытых папок и формуляров. Чтобы привести мысли в порядок, он решил последовать примеру товарища. Не спеша начал собирать исписанные листы, подшивать к делам протоколы, заполнять формуляры. Но все это между делом. Главной его заботой была история Светланы Рассуловой. Вот вроде все банально, все просто до безобразия, а что-то корябает, покоя не дает.

Допустим, насильник знал жертву. Такое нередко случается. Ходит озабоченный мужчина вокруг женщины, смотрит на нее изо дня в день, а потом вдруг решает, что пришел тот час, когда она должна стать его. В мозгу переклинивает, или что-то в этом роде, так психиатры говорят. Осень – сезон подходящий. В осеннюю непогоду у шизиков обострения – обычное дело. Вот и у этого обострение случилось.

Что из этого предположения можно вынести? Произвести проверку психически неуравновешенных мужчин, состоящих на учете в психдиспансерах. Благо можно фото предъявить, а не на пальцах объяснять, кого он ищет. Интересно, озаботился ли этим следователь? По идее, должен был, ему ведь нужно личность устанавливать.

Относительно личного знакомства насильника с жертвой, было бы неплохо в Медицинский центр съездить. Светлана мужчину могла и не заметить, а вот завистливые сослуживицы вычислить могли. Только на каком основании он туда поедет? Дело ведет другой отдел, и коллег Рассуловой либо уже допросили, либо начнут допрашивать на днях. Есть вероятность, что кто-то из «активистов» доложит следователю о внезапном интересе к делу Рассуловой полковника с Петровки. Ситуация получится неприятная. Выходит, остается одно: идти к следователю сейчас.

Номера личного телефона следователя Вакулова у полковника не было, поэтому он набрал номер Перовского отделения полиции и попросил соединить с Вакуловым. Предварительно представившись, разумеется. Вакулов трубку взял быстро, но тон, которым он начал разговор, показался Гурову настороженным.

– День добрый, Станислав Витальевич. Вас беспокоит полковник Гуров, коллега с Петровки.

– Мне передали, – сухо отчеканил Вакулов и замолчал, ожидая продолжения.

– Станислав Витальевич, хочу просить вас о личном одолжении. – Гуров надеялся, что у следователя не хватит наглости отказать ему в личной услуге, тогда как, пойди он по официальному пути, тот мог затребовать официального запроса или чего-то в этом духе. – Сможете уделить мне десять-пятнадцать минут времени?