Шрифт:
Игорь Кремнев
Кто ты?
Он подобен жизни и дыханию нашего бытия,
он - как наше вечное дитя... сын небес с
телом Земли... сияющий Царь, который сокрыт
от нас...
Ригведа
– А, мадемуазель Диана. Добрый вечер. Все порхаете... Что-то давно не видно мсье Шанже. Понимаю: дела...
– такими словами встретил меня обычно дремлющий старичок-портье, когда я, сбежав по лестнице, кинула ключ на стойку. Я ничего ему не ответила - помахала рукой и выскочила из отеля.
Париж встретил
Мимо проехало свободное такси. Пусть. Вон, навстречу едет еще одно.
Откинувшись на сиденье, я скользила безразличным взглядом по обгонявшим нас автомобилям, по безликому потоку пешеходов и ярко освещенным витринам.
"Три с половиной месяца слишком большой срок, - думала я.
– Внимание портье - серьезное предупреждение. Да, натворил ты дел, Виктор... Пора сменить обстановку. Махну куда-нибудь в Манилу или Гонконг..."
Виктор Шанже - мой брат. Рослый, плечистый красавец с огненно-рыжими, как и у меня, волосами. Никто никогда не видел нас вместе, но это вовсе не значит, что мы редко видимся или плохо ладим друг с другом. Я многое могла бы порассказать о братце, как, впрочем, и он обо мне. Поэтому мы предпочитаем помалкивать и не суем нос в дела друг друга.
Такси затормозило у неброской, исполненной готическим шрифтом вывески, "Le lis d'ore" - "Золотая Лилия". Три стертые каменные ступеньки вели вниз...
Проникнув за бамбуковую занавесь, я остановилась, привыкая к полумраку. В зале было почти пусто, играла тихая музыка, над стойкой в углу светился экран телевизора - чисто французский уют с легким привкусом "галуаз" и "реми мартена".
За крайним от стойки столиком в белом костюме, с сигарой в зубах сидел Франсуа. Смотрелся он просто шикарно.
Заметив меня, он привстал и махнул гвоздикой, которую не замедлил вручить мне с обворожительной улыбкой стареющего ловеласа.
Я улыбнулась в ответ, уселась на предупредительно отодвинутый им стул и окунула носик в цветок. Пай-девочка с гвоздичкой. Ты ведь любишь пай-девочек, Франсуа?
А у него хорошая память. При первой встрече я лишь вскользь упомянула, какие цветы мне нравятся. Гвоздика, бледно-розовая, пушистая замечательно шла к моим волосам и пронзительно-зеленым глазам.
Нам подали закуски и белое вино.
Неужели у него действительно есть вкус? Впрочем, у французов это в крови. Что ж, тем сладостнее будет наблюдать превращение...
Мужчины делятся на две категории. Первые только недавно сменили шкуру неандертальца на мешковатый костюм и шляпу так называемого цивилизованного человека. Когда такой мужчина, жадно и горячо дыша, сжимает тебя в объятиях до хруста в костях, в ноздри ударяет резкий запах зверя... Ласки их грубы и быстро приедаются, но звериная сила приятна.
Вторые носят костюмы "от Кардена" и пахнут дорогим одеколоном. Вкус, изящные манеры, правильная речь должны подчеркнуть их отличие от первых, а, значит, от звериной первоосновы. И истинное, ни с чем не сравнимое наслаждение - срывать с них один за другим покровы цивилизованности, ловить раздувающимися ноздрями в последних судорогах экстаза сквозь запах "конкорди" знакомый запах хищника...
Других категорий мужчин не существует. Робкие переходят в первую, как только поймут, что позволено все!
Были еще индийские ришу, отшельники-даосы, святые Тибета, в чьих глазах таилась бездна, поглощавшая любую страсть, но вряд ли кого-то из них можно оскорбить прозвищем "мужчина".
Был еще мой брат, но о нем разговор особый.
Мой новый партнер Франсуа - воплощение второй категории. Надо было видеть его осанку, плавные жесты... В молодости он, конечно, не был таким, но под старость сумел сколотить на биржевых спекуляциях кое-какое состояние, и в дополнение к толстому бумажнику и животику приобрел светские манеры и умение пускать дым кольцами. "Раздеть" такого не составляло ни труда, ни особого интереса, но для жизни в Гонконге требовались деньги.
Мы потягивали вино и перебрасывались ничего не значащими фразами в ожидании смены блюд, когда в зал вошли трое. Они уселись за соседний столик, и внутри у меня все напряглось. Я продолжала кокетничать с Франсуа, краем глаза наблюдая за троицей. Они взяли пиво и тихо переговаривались, изредка бросая в нашу сторону равнодушные взгляды. Видимо, их смущал мои партнер, который для своих пятидесяти с хвостиком выглядел весьма внушительно. Но я-то знала, что против трех профессионалов шансы его равны нулю, а немногочисленные посетители не станут вмешиваться.
Высокий брюнет, сидевший лицом ко мне, ткнул сигарету в пепельницу, встал и подошел к нашему столику. Он наклонился над Франсуа и что-то тихо сказал ему. Франсуа побагровел, резко отодвинул стул и встал, всем своим видом изображая негодование. Это было ошибкой. Следовало сразу бить снизу под дых, и уж потом вставать. Тогда у него появились бы какие-то шансы.
Но годы пребывания во второй категории притупляют инстинкты. Хук справа вывел его из игры, и, судя по звуку, с которым рухнуло его тело, надолго. Жаль. В молодости он, наверно, был неплохим бойцом.
В ужасе и растерянности я вскочила, но не забыла подальше отодвинуть стул.
Верзила повернулся ко мне и, сверкнув золотым зубом, примирительно ухмыльнулся.
– Добрый вечер, мадемуазель. Ну-ну, не стоит так пугаться. Мы не сделаем вам ничего плохого, если вы будете с нами откровенны. Машина ждет снаружи; Ну...
Он протянул руку, намереваясь взять меня за плечо. Я отклонилась вправо и, перехватив двумя руками волосатую клешню, дернула ее на себя, продолжая движение верзилы.