Кто убил Влада Листьева?
Шрифт:
Действительно, радикальный метод. Но как быть со снами?
Ощущение тревоги, охватившее Влада и цепко пристрявшее к нему, не проходило. Он шкурой своей, порами чувствовал опасность, только не мог понять, откуда она исходит.
3
Вечером Владу принесли на просмотр видеоматериал – надо было решить, давать его в эфир или нет.
Это был материал о том, что творится в Москве.
– «Беспредел» – это слово законное, литературное или, так сказать, новодел, рожденный улицей? – спросил Влад у Зюзбашева,
Зюзбашев уселся в кресло рядом с Владом.
– Если бы это слово было рождено улицей! – Он усмехнулся. – Не-ет. Это лагерное слово, появилось еще в сталинскую пору, в лагерях, где-то в конце сороковых годов.
– Странно. А звучит очень современно. Как будто бы только вчера его подобрал на улице какой-нибудь длинноволосый лох, сутками вшивающийся около «Макдональдса», и пустил в оборот.
– Очень хочется выпить, – перевел разговор в другое русло Зюзбашев. – Ты не хочешь выпить?
– Хочу.
– Давай я принесу бутылку виски в зал.
– Не надо.
– Почему?
– Я за рулем.
– Тогда я выпью один.
– Запрещаю, – сказал Влад.
– Почему? – удивился Зюзбашев.
– Кругом подчиненные. При подчиненных пить нельзя. Понял?
Зюзбашев неверяще тряхнул головой:
– Влад, ты ли это?
– Я!
– Еще вчера ты не был таким. Сегодня в тебе появилось что-то «совковое».
– А не все в «совке» было так уж и плохо.
– Глазам своим не верю, Влад. И это говоришь ты, признанный демократ?
– Это говорю я, – сказал Влад и, повернувшись к видеоинженеру – полной женщине с лихими усиками, выросшими над верхней губой, махнул рукой: включай, мол, агрегат.
В душном зальчике погас свет.
На экране появилась отрезанная мужская голова. Остекленевшие, тускло сосредоточившиеся на чем-то неведомом темные глаза смотрели в упор на Влада: он невольно вздрогнул, вжался крестцом в сиденье кресла, пробормотал сипло, словно не верил тому, что видел:
– Что это?
В зале неслышно возник режиссер – гибкий человек со скользким взглядом, обладавший невесомой поступью разведчика либо траппера – опытного охотника, он всегда появлялся невидимо и неслышимо.
– Голова неопознанного гражданина. Позавчера ночью милиционеры нашли прямо под стенами Кремля, в Александровском саду, в мешке.
– А где… Где все остальное? Руки, ноги, торс?
– Тело ищут. Пока не отыскали. Но каков взгляд у головы, а? Правда впечатляет? – Режиссер еще что-то продолжал говорить, но Влад уже не слышал его, уши словно бы забило пробками, был слышен только странный внутренний звон, то усиливающийся, то затихающий.
Он закрыл глаза и махнул рукой.
– С этим все понятно. Страшные кадры. Давайте дальше.
– Дальше – обычная расчлененка. Если с отрубленной мужской головой – полная творческая ясность, то… – Режиссер так и произнес «полная творческая ясность». Влад, к которому эти слова все-таки пробились
– Не понял.
Режиссер азартно взмахнул рукой.
– С этой головой я могу сочинить такую развесистую клюкву, такую романтическую историю, что любая баба Маня реветь будет, как корова. А расчлененка – это что… Это обычные кассеты с мусором.
На экране возникли туго набитые хозяйственные сумки – мятые, обтерханные, со старыми разъезжающимися молниями… Вот чьи-то красные набухшие руки расстегнули молнию на одной из сумок – обнажилось нутро, прикрытое газетой. Затем невидимый человек пальцем приподнял край газеты. Под газетой было мясо, обыкновенное мясо, много мяса, килограммов сорок.
– Что это? – спросил Влад.
– Я же сказал – расчлененка. – Режиссер улыбался. У него было лицо человека, очень довольного жизнью. – Разделанный на куски человек.
У Влада невольно, сами по себе передернулись плечи. Он не стал больше ничего спрашивать у режиссера. Зюзбашев заметил нервозное состояние Влада, скосил на него взгляд.
– Не дергайся, старик. Это – обычная бытовуха, которой сейчас полон каждый московский квартал.
Невидимый человек извлек из сумки большой кусок мяса, развернул его. Это оказалась часть женской грудной клетки.
– Чье это тело, установлено? – спросил у режиссера Зюзбашев.
– Да. – Режиссер порылся в кармане, достал маленький дамский блокнотик. – Это… это Мумкина Елена Сергеевна, двадцати двух лет, официантка кафе «Дядя Саша». Ее прямо в кафе сняли двое кавказцев и увезли к себе на квартиру. Там что-то не поделили и разделали… Вон как ловко бабенку разрубили. – Режиссер меленько, как-то скрипуче, будто птица, рассмеялся. – Один из кавказцев, как оказалось, работал раньше в мясном отделе гастронома.
– А сейчас где работает?
– На Савеловском рынке, тоже мясником.
– Картина ясная, – сказал Зюзбашев и скомандовал: – Давайте следующий сюжет. – Наклонился к Владу: – Или ты хочешь смотреть это дальше?
Влад отрицательно качнул головой:
– Нет, не хочу.
– Следующий сюжет – также расчлененка, – прежним веселым голосом произнес режиссер. – В лесопарке «Битцево» нашли два мужских тела. Кусками были зарыты в различных местах парка.
На экране возникла длинноносая, остроухая овчарка, торопливо перебегающая от куста к кусту. Вот она остановилась у одного из кустов и, задрав голову, завыла. Тотчас в землю вонзилась лопата. Микрофон находился рядом с лопатой – очень скоро скрежет ее сделался нестерпимым.
– Уберите звук! – неожиданно вскинувшись в своем кресле, закричал Влад.
Звук убрали. Вскоре из земли был извлечен большой полиэтиленовый пакет. На сгибе полиэтилен разошелся, и в разрыв высунулась рука со скрюченными пальцами. На одном поблескивал перстень. Убийцы его даже не сняли.
– Это что, бандитская разборка? – спросил Зюзбашев.
– Она самая, – сказал режиссер.
– Кто с кем разбирался?
– Банда вора в законе по кличке Хозяин с какими-то мелкими отморозками, по ошибке забравшимися в чужую машину.