Кто убил Влада Листьева?
Шрифт:
Очнувшись, Трибой произнес только одно слово: «Да-а» – и больше ничего не сказал.
Тогда он не думал, не гадал, что именно ему придется заниматься расследованием этого убийства и в конце концов вообще придется снять с себя милицейские погоны…
Но это – уже другая история.
12
Гибель популярного ведущего нарушила всю работу телевидения, полетела вся сетка передач, все вещание – на экране всех каналов был выставлен портрет Влада, перетянутый в углу черной траурной лентой.
К телевизионщикам в Останкино приехал сам президент – понял, что эту публику
От президента исходил аромат то ли затейливого, непривычного для простого человека парфюма, то ли дорогого пития – водки, настоянной на редких травах, либо армянского коньяка «Двин», которым любил лакомиться сам Черчилль, – не понять. Но пьян президент не был. Когда он пьян, то взгляд у него темнел, делался отсутствующим, уходил внутрь, словно президент очень внимательно интересовался тем, что у него происходит внутри, и это занимает его гораздо больше, чем разная мелочь, происходящая вне, и тогда события внешнего мира он воспринимал с брезгливостью – это хорошо видно по его лицу.
Впрочем, чего придираться к президенту? Народ пьет не меньше его. Напитки только разные. Президент пьет горькую целебную водочку, настоянную на пятидесяти – шестидесяти целебных травах, – то самое, что надо принимать мензурками, наперстками… Но эта доза не устраивает президента, тут он не должен отставать от народа. А народ… – он пьет бутылками и стаканами, и пьет, конечно, не дорогие настойки – пьет крепкую табуретовку, от которой, если малость перебрать, человек слепнет, на глаза наползает белесая мокрая пленка, и все…
Как-то президент попросил дать ему данные о том, как пил русский народ, скажем, до Первой мировой войны. Цифры заставили его задуматься. По данным Большой советской энциклопедии 1926 года, на одного российского жителя приходилось всего 3,4 литра чистого алкоголя в год. Всего-навсего. Впереди была Франция – 23 литра, Италия – 17 литров, Испания – 14 литров и далее по списку – Англия, Германия, Голландия, Швеция и другие крупные страны.
Недаром говорят, что самый красноречивый язык на свете – это язык цифр. Данные повергли президента в некое смятение: получается, это при нем русский народ сделался самым пьющим в мире. При нем, да при этом пятнистом… Как его… При Михаиле Сергеевиче.
Президент всегда отличался великолепным знанием фамилий, имен и отчеств, он никогда не ошибался. Заплестись язык у него мог, выдать кашу вместо речи – запросто, а вот насчет ошибки в имени-отчестве – никогда.
Как-то он попросил принести ему справку, сколько же пьет рядовой россиянин, – цифра получилась ошеломляющая. Изучив справку, президент небрежно отодвинул лист бумаги в сторону, проговорил невнятно:
– Неплохо, неплохо.
Помощник, седой, с мальчишеской фигурой, с густыми черными бровями и легкой птичьей
Помощнику хорошо было ведомо, что спиваются в России ныне не только мужчины, но и женщины, а споить женщину, значит, споить будущее, лишить Россию нормального потомства. Страна наводнена дешевым спиртом, а там, где нет спирта, не хватает денег, мужики гонят жуткую сивуху из всякого дерьма, говорят, даже из гнилой кожуры. Процесс этот необратим. Да и не надо его останавливать, разумел помощник, в этом вопросе он был заодно с президентом – сейчас ведь как дело обстоит: чем хуже – тем лучше.
Люди почти перестали выписывать газеты, но зато все подряд, поголовно, смотрят телевидение. Умными людьми было найдено очень интересное средство воздействия на человека – двадцать пятый кадр… Технически эта штука понятная, помощнику ее объяснили на пальцах, и он все схватил с полуслова. В кинопроекции есть понятие «двадцать четыре кадра». В секунду глаз успевает охватить ровно двадцать четыре кадра, которые, уложенные в секунду, дают непрерывное движение, создают стробоскопический эффект. Двадцать пятый кадр взглядом уже не улавливается, но именно он может воздействовать на человека. Говорят, что на экране писали неприличное слово, пардон, «говно». Глаз это слово не засекал, но в комнате, где стоял телевизор, вдруг появлялся неприятный запах общественного сортира. Досужие люди мигом сориентировались, сделали ставку на двадцать пятый кадр – поняли, что с его помощью в человеческую голову можно вдолбить что угодно, вплоть до идеологии фашизма. А можно заставить всю Россию проголосовать, чтобы она стала колонией какого-нибудь Занзибара. Проблема будет только с теми, кто не смотрит телевизор…
В общем, «венца природы» можно обработать почище всяких наркотиков. Шелковым станет. Поэтому президент поспешил появиться на телевидении, успокоить сотрудников.
Еще не хватало, чтобы телевидение выступало против него!
Пробыл президент в Останкино недолго, просил не бунтовать, не бередить души россиян (слово «россияне» он произносил с особым смаком, рассыпчато: «рас-сия-ни»), а работать так, как работали раньше. Со своей стороны он постарается быстро отыскать убийц Влада.
Влада на телевидении все так и звали – Влад, никто не называл по фамилии.
– С убийцами я вот что сделаю, – пообещал президент, наложил один кулак на другой, правый кулак красноречиво повернул влево, левый, со стесанным пальцем, – вправо. – Вот… Понятно?
Он поднял два кулака, показал их журналистам.
Приехав в Кремль, президент вызвал к себе генерального прокурора. Тот явился умопомрачительно быстро, будто сидел в приемной под дверью и ждал вызова, прошел в кабинет и, встав перед столом президента, выжидательно наклонил короткую борцовскую шею. Президенту нравились преданные люди. Нельзя сказать, что он ценил их, но нравиться нравились. По крайней мере, от них президент никогда не ждал удара в спину, как от некоторых улыбчивых «дружбанов», напрашивающихся к нему в баню. И сделают они все так, как надо… Как попросишь, так и сделают. Даже если закон надо будет прикрыть плотной тряпкой, чтобы ничего не просвечивало.